Наивная зависть к десятому классу…

Стать старше хотелось не мне одному,

Когда по призыву июньскому

сразу

Те парни из школы ушли на войну.

А раньше, зимой, юбилею навстречу,

А может быть, так… не упомнишь всего…

Был в школе у нас поэтический вечер.

Учитель-словесник готовил его.

Убранство нехитрое школьного зала.

Уж «сцена» готова, и Демон одет.

«Артистов» то в жар, а то в холод бросало.

Над сценою в рамке — великий поэт.

Пророческий взгляд рокового портрета!

Тогда я тревогу в себе погасил…

Но Лермонтов в строгих своих эполетах

Глазами войны на мальчишек косил!

Солдаты, мальчишки — невольники чести,

Вы слышали голос снарядов и мин…

В июньскую полночь шагнули все вместе.

Домой не вернулся никто. Ни один.

Витали над вами великие строки.

Рыдала солдаткой великая Русь.

А вам и в строю вспоминались уроки

Да «Сон», что учитель читал наизусть.

Не сразу до школы та весть долетела.

Старик обомлел. Словно раненый, сник.

Сильнее с тех пор под лопаткой болело —

Не мог пережить, что он пережил их.

А нам, малышам, стало страшно и странно,

Когда он заплакал, начав говорить,

Что бабке Мишеля в деревне Тарханы

Гусара-поэта пришлось хоронить.

…Портреты: весь класс, весь тогдашний десятый.

Есть в школьных музеях пронзительный свет…

Ребята в последний свой вечер засняты.

На стенде портрета словесника нет,

Спасибо за милость, мой ангел-хранитель,

За жизнь,

что мне доброй судьбою дана…

Вчера мне приснилось: я — школьный учитель.

Иду на уроки. И завтра — война.