Нету иных, виноватых. Мы сами.

Мухами строгий усижен портрет.

В старой учительской пахнет мышами.

Рядом бесстрашных товарищей нет.

Вот и в загоне любимое имя…

Паникадилыциков гомон утих.

Ах, да не бойтесь казаться смешными —

Не предавайте кумиров своих!

Верность не может быть одномоментна.

Сам по себе не меняется стих.

Будьте хоть в чем-нибудь интеллигентны —

Не предавайте кумиров своих!

Бывшие ангелы ныне сатиры.

Суше и злей барабаны судьбы…

Рушатся образы наших кумиров, —

Бледные лица, высокие лбы.

Нету былого величья во взоре.

Боязно в мире больным старикам.

Верьте глазам, потускневшим от горя,

И одряхлевшим дрожащим рукам!

Рядом квартирки у Славы и Срама.

Книг-антиподов похоже клише.

Сколько на свете разрушено храмов!

Сколько повержено храмов в душе!

С верой у подлости старые счеты.

Сладкая жизнь предъявляет счета.

Ах, как темнеет икон позолота,

Ах, как тускнеет имён красота!

Бизнес веселья стрижет дивиденды.

Сладок резвящийся видеоклип.

Гибнут в пыли чёрно-белые ленты.

Гаснет искусства страдающий лик.

Годы, что пули. Летают и ранят.

Время, бесспорно, великий палач.

Ах, не об этом ли в ресторане

Спившийся старый играет скрипач?

Жутко ему в этой страшной трясине,

В этом вертепе на каменном дне.

Но неуниженный дух Паганини —

В каждой от боли поющей струне!

Ах, как сомнительно наше взросленье,

Перекантовка стихов и веков…

Собственной Вашей предательской тенью

Не затмевайте вчерашних богов!

Бренное тело еще не остынет…

Гордое имя пойдет по рукам.

Не возводите поклеп на святыню!

Не приводите торгующих в храм!

В траурных рамках любимые лица.

Кто-то двужильный еще не затих…

Светятся окна районной больницы.

Не предавайте кумиров своих!