Можно сказать, что Мишу я знал всегда. В детстве дружил с его отцом. Дед его вообще был в нашем поселке легендарной личностью. Он был завклубом. Настоящим. Как только мы не переодевались и гримировались, чтобы проскользнуть мимо его неусыпного взора на киносеанс – «Детям до 16 лет смотреть не разрешается». Можно сказать, что их семью в поселке знали все. Но по-настоящему в мое поле зрения Миша попал только, когда пошел в школу.

С судьбой у Миши не заладилось с самого начала. Развелись родители. Пересуды закончились тем, что он остался с матерью. А там была и ее мать. В чем был первый – ключевой конфликт - никто сейчас уже и не помнит. Только у мальчика появилась одна странность – он постоянно стремился сбежать из дома. А когда началась школа, то и из школы. Нет, чтоб первой учительнице обратить внимание на замкнутого молчаливого паренька, который в школу особо не стремился, но дома уже с первого класса чинил утюги, приемники. Так нет, этот педагог с большим стажем стал использовать мальчика совсем в других целях.

Представьте: начало урока, так сказать, разминка.

Учительница, как дирижер перед классом взмахивает рукой: «Ребята! Кто у нас в классе самый плохой?»

И класс в такт ее взмаху кричит:

- Миша Галкин.

- Еще раз, громче, ребята!

- Ми – ша Гал – кин.

- Понял, Миша, какой ты?

Наверное, у нее был сдвиг по фазе, но она благополучно доработала до пенсии и ныне здравствует.

А Миша?

Сначала он просто не хотел идти в школу. Бродил по улицам, отсиживался на буграх или в подхозном саду. Затем его уже задерживали на вокзале в городе. А это – пятьдесят километров от дома. Мишу, как трудного ребенка закрепили за легендарным Виктором Петровичем – военруком школы, который прославил эту самую школу на весь союз. Прославил успехами в военно-патриотическом воспитании, мотопоходами по местам Боевой Славы, по городам Героям. Сколько раз Виктор Петрович ездил за Мишей в детприемник. Но Миша все бежал и бежал. В школе все чаще стали поговаривать о том, что это болезнь. Навязчивое стремление сбежать из дома.

В те годы я вел в школе целую кучу кружков: авиамодельный и дельтапланерный, компьютерный и фотокружок. Постоянно водил ребят в горы. Миша стал появляться в компьютерном классе. Мы часто говорили с ним о физике. Он был просто влюблен в электричество и в разные эксперименты. Как-то я сказал в классе, что к дискетам нельзя близко подносить магнит. Через пару дней случайно обнаружил за сейфом огромный магнит. В этом не было злого умысла – Миша просто ставил эксперимент.

В пятом и шестом классе его побеги перестали носить безобидный характер. Два раза он исчезал на полгода. Первый раз Мишу задержали в порту … Владивостока. Мальчик пытался сесть на судно, отплывающее в Америку. Он много рассказал мне об этом побеге. Мой интерес и участие были самыми искренними, и Миша, наверное, почувствовал это. В своих путешествиях он не приставал к каким-либо группировкам – был одиночкой. Рассказал, что перед тем, как сесть в товарный вагон, своровал на другом поезде ящик тушенки. На этой тушенке он и жил до Дальнего Востока.

- Я обязательно убегу в Америку, - говорил он. - Я просто хочу путешествовать по свету.

Вероятно, проанализировав трудности этого путешествия, он решил попробовать другие пути. В следующем полугодовом побеге он исследовал границу уже в Средней Азии. Но его снова задержали.

Исчезал он всегда неожиданно. Здесь вызвать его на откровенность не удавалось никогда.

В седьмом классе он попал в мой класс. Мужчинам, как правило, доставались трудные дети. Сколько раз я собирал своих пацанов то на речке, то на стадионе, где они прятались в колодце. Главную ставку я сделал на походы в горы. Почти каждое воскресенье мы ходили то на водопады, то тренировались ставить палатки или лазать по скалам.

В середине ноября 1991 года Миша впервые пошел с нами в горы. В этом походе ему доверили роль фотокорреспондента. Поход ему понравился. «Главное, чтоб зацепило», - говорил я себе и другим учителям. А через два дня он снова исчез. Очень неожиданно. Это его путешествие затянулось надолго.

Миша не нашелся ни через месяц, ни через год, ни через два. Для меня самыми вероятными были версии, что где-то вдали он дома попал под поезд или стал жертвой разборок таких же бродяг. В то время ему было уже четырнадцать лет. Жалко было парня.

Мать прямо на глазах начала резко стареть. Поседела, осунулась, лицо покрылось морщинами. Да, таких переживаний никому не пожелаешь! Сначала часто, а затем все реже, мы разговаривали с ней о сыне. Сетовали над Мишиной судьбой. Нельзя сказать, что постоянно, но я часто думал о нем. В памяти рождались самые невероятные версии произошедшего.

Одна из таких версий прямо таки просилась на бумагу. Настоящий детектив. Но было бы кощунственно всерьез работать над этим. А версия была очень простой. Видя, как резко состарилась мать и как-то медленно оформлялись документы на всесоюзный розыск, я подумал… Может быть мать, не выдержав всех этих подвигов сына – во время очередной разборки – просто двинула ему скалкой или еще чем по голове. Она, конечно, не хотела. Все вышло случайно. Но, опомнившись, она долго думала, что делать. Версия напрашивалась сама собой. Никто не удивится, узнав, что Миша опять сбежал. Куда – а кто его знает? И от всего этого происшествия остался в углу их небольшого садика едва приметный бугорок. Бугорок, который уже через пару дней, учитывая осень и прошедший дождичек, ничем не выделялся среди убранных грядок от картошки. А еще через неделю выпал снег. Конечно, такую версию я не мог рассказать даже самым близким людям. Но была такая версия, была.

Прошло … шесть лет. За такой срок можно что-то и совсем забыть. Тускнеют чувства, стираются черты. И, как бы ты ни думал об этом, не представлял варианты, но неожиданность, которая застает врасплох…

Я сидел один в своем компьютерном кабинете. Распахнулась дверь. Я узнал его сразу, несмотря на огромный рост и юношескую возмужалость. Вот только слов его я совсем не понял. Точнее не слов, всей его речи. Мы, конечно, обнялись. Моей радости не было предела. Он долго рассказывал мне о своих похождениях. И не один день. Уже то, что он сразу же пришел именно ко мне, оправдывало мои педагогические потуги, которыми я постоянно мучился. А речи его я сначала не понял потому, … что Миша не мог разговаривать на русском языке! Говорил с таким акцентом! Забыл язык. Шесть лет сделали из него … турка. Он говорил на турецком языке. Какой-то особенный говор, ударения. Но это был он – Миша Галкин.

Немалое изумление во мне вызвало то, что когда я пытался рассказывать кому-нибудь из учителей: «Представляете, Миша Галкин нашелся!» – это не вызывало восторга или даже удивления. Ну, может быть за одним двумя исключениями. Стирание прошлого – защитный механизм. Чтоб не перегреваться.

Я до сих пор жду, что Миша сам напишет книгу о своих странствиях. От первых - еще малолетних приключений, до этого... "Побега из Шоушенка".

Девяносто первый год – время довольно смутное. Республики начали самоопределяться. Граница на стыке Армении, Азербайджана и Ирана. Миша признался: было довольно страшно. Страх усиливался от непонимания картины происходящего. Границы, можно сказать, не было. В сторону Ирана тянулся поток беженцев. Пешие, на автомобилях. Как в фильмах про войну. Миша был парализован нерешительностью. Около стоящего на обочине подростка остановился автомобиль. Он что-то пролепетал им про то, что потерял родителей. Даже не знает – вернулись ли они назад или ушли через границу. Никаких документов при нем не было. Мальчика взяли с собой.

Здесь Мише повезло. Оказалось, что это семья врача. Жена, дети. Прожив некоторое время в Иране, перебрались в Турцию. Устроились неплохо. Глава семейства стал довольно преуспевающим медиком. Мишу приняли как полноправного члена семьи – наравне с другими тремя братьями и двумя сестрами. У него даже появилось новое имя – Ильвар. С языком он освоился довольно быстро. В школе больше не учился. Но через год выучился на судового электрика. Надо было слышать из его уст, как он плавал в Америку и в Индию. Почти Морской Волк.

Из рассказов действительно можно было понять, что в технике он разбирался хорошо. Много говорил о компьютерах.

Это не просто представить – шесть лет. Он любил своих новых родителей, братьев и сестер. Но Миша взрослел и, в связи с этим, назрел один конфликт – он влюбился в одну из своих сестер. Отец твердо сказал, что это табу и больше обсуждаться не будет.

Почему же он вернулся назад? Тоска по Родине, по матери?

- Наверное, я бы никогда не вернулся, если бы не…

Когда человек влюбляется, все видится в понятном только ему свете. Романтика, окрашенная чувствами и эмоциями, переплетается с трагизмом и безысходностью.

Он поверил, или сам себя убедил в том, что сможет вернуться туда другим человеком. Таким же родным и любимым, но достаточно посторонним, чтоб на законных основаниях попросить руки своей любимой. Его возвращение тоже было побегом.

Здесь его ждала совсем другая жизнь. Было и холодно, и голодно. Первое, что он отметил, это то, что там люди живут свободно, ничего не боятся. Можно спокойно и честно работать и все будет хорошо.

На какое-то время вокруг Миши образовалась компания из уже повзрослевших бывших знакомых сверстников. Он был чем-то экзотичным. На него заглядывались девочки.

Когда он столкнулся с необходимостью искать работу, в семье снова начались конфликты. Его своенравность и стремление к независимости усугубляли сложности. Он устраивался на работу в разных местах: везде, так или иначе, дело было связано с электричеством. Перебрался в город, успехи в работе привели его к должности инженера.

Последний раз я видел его два года назад. Со мной он был так же приветлив и доверчив. Недавно их соседка сказала, что Миша пытается жениться. Привозил невест знакомить с матерью. Но каждая из них то по одной, то по другой причине ей не нравилась. Бросил приезжать. Иногда звонит.

Закончилась ли на этом наша история? История удивительного мальчика, который мечтал посмотреть мир и посмотрел. Мальчика, который бросил вызов нелюбимой школе, и, не имея за плечами даже среднего образования, работает на должности инженера.

Миша не может не вспоминать ту, другую, свою семью. Отца, мать, братьев и сестер. Может быть, его побеги были самыми яркими впечатлениями в жизни. Или он еще чувствует в себе "зов дикой природы" и, втайне, планирует что-то сногсшибательное?..