И. К. Коркина, 
учитель русского языка и литературы ЛГ № 35
Я стою у развалин педагогического училища. Легкий июльский ветерок слегка колышет буйно разросшуюся среди камней полынь, зияют пустые глазницы окон. Уцелела одна стена с проржавевшей металлической табличкой «Улица Панфилова, дом 9».
Я прощаюсь с этим уголком земли, где была счастлива, где так сладостно было ранним утром вбежать на второй этаж, распахнуть окно в родном кабинете, слышать привычное ворчание вахтера Тамары Митрофановны: «И что не спится? Семь утра!»
Устремляясь в прошлое, глядя на себя, коллег и учеников как бы со стороны, через дела, мысли и мечтания давно ушедшего, растворившегося во времени, я соединяю длинной цепью сегодняшний день школы и день будущий, грядущий...
Не устану благодарить судьбу за то, что даже в трудные для страны годы, в минуты разочарований, горя, смятения и измотанности физической и душевной, я входила в класс, вела урок в шубе и варежках, проверяла работы карандашом и не выпускала мела из замерзших пальцев (температура в классе опускалась до -10 градусов).
Кстати, почти все мои выпускницы остались верны школе, тому вечному «прибою звонков», тем мальчикам и девочкам, входившим под школьные своды застенчиво и робко, слушавшим жадно и внимательно, запоминавшим своих первых учителей благодарно и навсегда, как запомнили и мы свою первую учительницу, свой первый урок, свою первую любовь. И длинные школьные коридоры, по ним так дружно топали наши маленькие ножки!
Мне повезло. В жизни, начиная от детского сада и до университетской скамьи, встречались прекрасные люди – учителя, повлиявшие на выбор профессии, высокообразованные, умные, интеллигентные, добрые и порядочные. Они могли пробудить в ребенке талант и просто желание радостно делиться своим теплом и счастьем.
Они обладали думающим сердцем, в него вмещались наши светлые мгновения, сомнения и беды, удачи и трагедии.
В школу будущего я взяла бы Халаби Мухитовича Сайкиева, профессора, фронтовика, великого учителя. «Что ты плачешь из-за четверки, Ира? Я шесть лет был на фронте и остался жив! И человека воспринимаю открыто и прямо во всем!»
Мария Денисовна Стародубова, Иосиф Наумович Гринберг, Маргарита Михайловна Крошнева, Бигайша Фаткулиновна Сарсекеновна, Виктор Петрович Безруков - это они, комсомольцы сороковых, учили воспитанников любить Родину, быть хорошими сыновьями и дочерьми, быть гражданами в самом прекрасном смысле этого слова. Они всегда были рядом с учениками: на уроках, на пришкольном участке, ночью поднимались на чердак и рассматривали в телескоп звездное небо, объясняя нам тайны Вселенной; в загородном летнем лагере, на вечерней поверке, взволнованно и звонко, разом помолодев, распевали вместе с нами:
...Встань пораньше,
Встань пораньше,
Встань пораньше...
Только утро замаячит у ворот,
Ты увидишь, ты увидишь,
Как веселый барабанщик
В руки палочки кленовые берет...
Я боюсь обжигающих сердце формулировок, но в завтрашней школе судьбоносной страничкой должна стать нравственность. Нравственная личность учителя. Нравственная личность ученика.
Когда я приехала в Омск работать и мне негде было жить, директор школы Федор Федорович Мудриченко и его жена Юлия Ивановна поселили меня у себя, сразу решив все проблемы. И в их большой семье (трое детей и трое взрослых) я не чувствовала себя посторонней: вела уроки у Лены, старшей, в десятом классе, у Олеси – в пятом, приходила на мероприятия в первый класс, к Грише. Однажды на уроке в пятом классе Саша Хабаров, раскачиваясь на стуле, упал и ударился лбом о батарею отопления. Мгновенно возникла огромная фиолетовая шишка. Дети сами делали мальчику примочки, притащили пряников, кто-то положил ему в руку рубль – немыслимые деньги! Мать – пьяница, никогда ранее не заглядывавшая в школу, объявилась тут же и стала требовать наказания для учителя. Твердое, честное и прямое слово директора все расставило по своим местам.
... В своих мечтах я вижу школу такой, как в моем детстве, когда она была единым комплексом: детский сад - школа - профессиональная школа. Из детского сада (а у нас там были специальные занятия по обучению грамоте, счету, рисованию, музыке) нас провожали торжественно, вручали каждому портфель со всеми принадлежностями, коробку конфет и букет цветов. Всей группой мы пришли в первый класс и проучились десять лет вместе:
Лебединая песня – последний звонок,
Много лет – и совсем нет похожих,
Десять лет – как гигантский
счастливый прыжок,
И чем ближе конец, тем тревожней...
Все не верилось нам,
что однажды весной
Провожать будут нас, повзрослевших,
Что придется оставить себя за стеной
И уйти под звонок одуревший...
Все не верилось нам, что быть
 вместе – не век,
Вместо «есть» скоро
скажем мы «было»,–
И учитель, знакомый, родной человек,  ,
Не откроет журнал торопливо.
Писала я в день окончания школы.
Хочу, чтобы в школе появилось музыкальное отделение, потому что немыслим человек будущего без высокой культуры души, без понимания силы Баха и Моцарта, Жубанова и Курмангазы, Вагнера и Чайковского. Пусть музыка вызывает у юных и ошалелый восторг, и слезный спазм, и дрожь перед чем-то непроизносимо великим...
(Я помню те мгновения совершенного восторга, когда трехлетней девочкой вместе с другими входила под музыку в зал и мне так хотелось дотянуться рукой до голубой клавиши черного пианино. Во втором классе мне купили «Реиюу», одна из клавиш тоже была голубой).
Мне хочется, чтобы у школы будущего было «не женское лицо», чтобы благоговейная тишина стояла в классе, где учитель глуховатым баском читает Ауэзова и Маяковского, Жумабаева, Чехова, Блока... И пусть это будет учитель - комментатор, толкователь, исследователь, владеющий жестом, интонацией. Полетом фантазии, мимолетным движением души, ясностью помыслов, поступков ежеминутно доказывает он, что учителю и школе – быть!
...Несколько лет назад я встретила свою выпускницу – молодую и талантливую учительницу - за прилавком:
–  Оленька, а как же Блок?
–  Ирина Койшигуловна, какие Блоки, я сметаной торгую... Оленька Изергина, думающий педагог, организатор детских игр, пишущая сценарии утренников и вечеров... Моя надежда и гордость... Где ты сейчас? Если бы ты знала, как нужны школе «твои руки, твои песенки, твои вечные глаза»!
Я страстно, как голодный о хлебе, мечтаю, что в школе грядущего будут уроки Высокой Духовности – синтез истории мировых религий и искусства. Учитель (священник, художник, скульптор) сможет объяснить нашим пресыщенным и перекормленным детям, отчего влажнеют глаза и учащенно бьется сердце при виде картин Тициана, Веронезе, Джорджоне и Тинторетто, где руки венецианцев не менее выразительны, чем лица. Они восклицают, умоляют, спрашивают, требуют, гневаются и ликуют, возносят кверху молитвы.
Да, я учитель, я живу уроками. Теми, что уже прошли, и другими, которые предстоят. Во мне живут и уроки несостоявшиеся, незавершенные сочинения, невыполненные обещания, разрушенные здания... Но я всегда жду Встречи. И счастлива оттого, что Встреча эта еще впереди – с новым, интересным, незабываемым. Пусть мне найдется место там!

...Но пусть мой внук
Услышит ваш приветный шум,
Когда с приятельской беседы
возвращаясь,
Веселых и приятных мыслей полон,
Пройдет он мимо вас во мраке ночи
И обо мне вспомянет.