Коллеги - педагогический журнал Казахстана

С 24 февраля по 5 марта 1999 года прошла первая перепись населения су­веренного Казахстана. До революции в 50-60-х гг. XIX века были проведены переписи населения по округам. Но они были неполными, т. к. не все роды к тому времени приняли российское под­данство. Кроме того, часть округов, во­лостей, аулов, уже принявших российс­кое подданство, скрывали полные дан­ные о численности своих округов, точ­ное число семейств и юрт, дабы избе­жать различных повинностей. Самая первая всеобъемлющая перепись насе­ления на территории Казахстана про­шла в 1920 году. В фондах Государственного архива Алматинской области сохранились ин­тересные документы о проведении де­мографической, профессиональной и Сельскохозяйственной переписи в Се­миреченской области. В Семиреченскую область тогда входили уезды: Верненский, Джаркентский, Лепсинский, Нарынский, Копальский, Пржевальский и Пишпекский.

Приказом Семиреченского областного военно-революционного комитета от 8 сентября 1920 года на основании прика­за № 1004 Совета Комиссаров Туркес­танской республики от 28 августа 1920 года все школьные работники единой трудовой школы и учащиеся 2-й ступени старше 16 лет были мобилизованы для производства Всероссийской переписи.

Всем этим гражданам, проживающим в г. Верном и прилегающих станицах, необходимо было явиться в об­ластное статистическое управление 13 и 14 сентября к 10   часам утра.  Проживающим в сельской местности необ­ходимо было явиться в сельские, волостные и станичные ревкомы.

В газете «Правда», органе Семире­ченского областного комитета РКП и Семиреченского Военревкома, № 189 от 10 сентября 1920 года, была опублико­вана телеграмма Председателя Совнар­кома В. И. Ленина в г. Верный за № 379, в которой говорилось, что «началом де­мографической, профессиональной и сельскохозяйственной переписи назна­чается 28 августа 1920 года. В городах демографические, профессиональные переписи продолжаются неделю. В сель­ских местностях две недели. Сельскохо­зяйственная перепись продолжается пол­тора месяца, считая от 28 августа».

Обревкому, Обземотделу, Обпродкому, Обчека, Обларобрлзу, Обфинотделу, Обкомтруду, Особому отделу вме­нялось в обязанность оказывать все меры содействия ЦСУ и его местным органам.

В телеграмме говорилось, что «пере­пись – дело не отдельных ведомств, а всей республики, дело всех советских учреждений. Недостаточное содействие, халатность, небрежность, от кого бы они ни зависели, будут преследоваться по всей строгости революционного времени как тяжкие преступления по должности».

В газетах этого времени сообщалось, что в Семиреченской области началась Всероссийская перепись населения. Из г. Верного были посланы в уезды Семи­реченской области около тысячи учите­лей и учащихся для проведения работ, связанных с Всероссийской переписью.

Одной из участвовавших в переписи населения Семиреченской области была учительница г. Верного Мария Никаноровна Шишкина воспоминания которой сами по себе очень интересны.

«Отряд переписчиков, – вспоминает она, – с которым я выехала в г. Джаркент, выбыл из г. Верного в начале октября 1920 г. В основном в нем были девушки и несколько учителей-мужчин. Из них помню: Гиричева, Давыдова, Сушкова, Лаврентьева, Шахова Костю, Паветьеву Катю, Кацман Олю и двоих Шишкиных, кроме меня, – Зину и Катю.

Искусственных дорог тогда в Семи­речье не было. Грунтовые дороги были случайными. Дороги не строились и не ремонтировались. Транспорт нам предоставлялся населением в порядке тру-цогужповинности. В дороге за посел­ком Чилик начался дождь, который продолжался до г. Джаркента. От Чилика до села Чарын не было ни одного насе­ленного пункта.

Караван-сараи, где обычно останавли­вались проезжие, были все разрушены. Ехали на арбах — повозках. Почва на этом пути – солончаковый суглинок, от дождя она размокла, и лошади с трудом тянули арбы, на которых лежали материалы переписи и продукты, в основном сухари.

Члены отряда были в плохой одежде и рваной обуви. Обмундирование мы долж­ны были получить в г. Джаркенте, а про­дукты питания в тех ревкомах, где будем проводить перепись.

Под осенним холодным дождем 90 км шли пешком, увязая в глине. Помогали лошадям вытаскивать из оврагов и рытвин арбы. Были дни, когда за весь день про­ходили по 10 верст. Ночевали около разрушенных стен, бывших караван-сараев или просто в степи. Спасал  саксаул, который  горел даже мокрым.

Разводили костры, на них грели чай, подсушивали мокрые сухари, обогревались, спали на мокрой земле, прижавшись друг к другу, и с рассветом двигались дальше.

До г. Джаркента ехали более двух недель. Почти все члены отряда приехали больными малярией, ревматизмом и вос­палением легких. Здесь нас разместили в помещении школы. Спали на полу.

Председатель Джаркентского уездно­го ревкома Закир Насыров и председатель Ревтрибунала Александр Зонштейн лично приняли горячее участие в оказании нам необходимой помощи. При их содействии мы получили овчинные шубы, валенки. Снабжали нас продуктами, топливом, пока мы находились в г. Джаркенте.

В середине ноября, выздоровевшие, мы разъехались по волостям.

Я с группой товарищей выехала в Интифакскую волость – в 8-й переписной участок, в нашей группе были и перепис­чики, и 3 переводчика.

Интифакская волость занимала пло­щадь в 6885 кв. верст с плотностью насе­ления 2,53 человека на квадратную вер­сту. В нее входили населенные пункты (в основном заселенные в конце XIX века переселенцами): с. Чарын, станица Чунджинская, села Богословское и Петропав­ловское, выселок Подгорное. В этих на­селенных пунктах жили таранчи (уйгуры), дунгане, украинцы, русские казаки, мест­ное население – кара-киргизы и киргизы (казахи) жили в аулах.

В зимнее время, в гололедицу, снег и бурю, через горные перевалы и долины, на подводах, запряженных лошадьми или волами, верхом на лошадях и верблюдах, от поселения к поселению для проведе­ния переписи передвигались мы, неред­ко в пути встречая волков.

Был случай, когда стая волков напала на начальника одного из переписных уча­стков, ехавшего в одиночку верхом, и съела его и лошадь. Только через неко­торое время обнаружили место, где про­изошла эта трагедия. Нашли окровавлен­ный снег, остатки одежды, кости и доку­менты,

Приезжая в населенный пункт, мы с помощью ревкомов собирали население, разъясняли цели переписи, знакомили с постановлениями Советской власти, с по­ложением в стране, о роли коммунистов и комсомольцев. Эти проводимые собра­ния имели важное политическое значе­ние в проведении переписи. В основном население хорошо относилось к перепи­си, но были люди, которые  не  доверяли, заявляя, что переписывают их для того, чтобы отбирать скот и сельскохозяйствен­ные продукты.

Партийных и комсомольских организа­ций в волости не было. Мы, комсомольцы-переписчики, были вестниками нового.

Телеграфная связь тогда существова­ла только в больших городах. Почтовой связи в Джаркентском уезде не было. Газет не получали. Новости узнавались через «узун-кулак», т.е. устную передачу от одного другому.                   

Грамотных было мало, да и те находи­лись в русских поселках. В аулах среди местного (казахского) населения были единицы мужчин, умеющих читать и пи­сать. Расписывались на переписных лис­тах приложением большого пальца. Та­кое отсталое положение объяснялась тем, что царское правительство потратило на «просветительские нужды» за всё время колонизации Казахстана всего 6 р. 60 коп. на душу населения, «это по несколько копеек в год на одного человека». Среди местного населения Казахстана до 1918 года было 98 процентов неграмотных.

В самый отдаленный пункт нашего 8-го участка, в Подгорное, приехали в канун нового, 1921 года. После собрания с на­селением молодёжь поселка пригласила нас на вечер встречи Нового года.

Красноармейцы отряда, находившегося в Подгорном, принесли тушу сайгака (дикого козла). Сообща делали пельме­ни, ели их, веселились и вели длинные разговоры, склоняя молодежь на сторону комсомольцев. Этот небольшой празд­ничный вечер помог нам быстро провести перепись в Подгорном.

2 января 1921 года мне довелось поехать в горы за 40 верст от Подгорного, там жили старики: лесник-объездчик с женой. Вне переписи не  д о л ж н о было оставаться ни одного человека. Пара добрых коней, запряжённых в кошевку (род саней), везла бы­стро. Возчик был лихой парень. Приехали вечером. Ночью выпал сильный снег. Из­бушку лесника замело вместе с крышей. Выбрались через люк в крыше. Полтора дня откапывали от снега дверь во двор. Жилое помещение, двор, хлев были под одной крышей. Только 5 января, верхом на лошадях, кошевку не могли вытащить из хлева, уехали обратно в Подгорное.

В январе поехали по аулам, располо­женным на восток от Подгорного. Стада и пастбища в этих аулах принадлежали баям-полуфеодалам.

Крупные баи-полуфеодалы, исполь­зуя пережитки патриархально-родового быта, фактически сохраняли в своих руках лучшие сенокосы, пастбища, пахотные угодья и большие стада скота вплоть до 1926-1929 годов.

В переписываемых нами аулах были стада овец с количеством более 10 тысяч голов, принадлежащих одному хозяину. На него работали батраками все, входя­щие в его род. Был случай, когда бай заставил батраков угнать стадо в горы, чтобы спрятать его от переписи.

Молодой батрак, житель этого села, по секрету сказал нам об этом и о месте, куда угнали скот. Мы поехали в горы, разыскали стадо и переписали. Причем хозяин пытался записать стадо на под­ставных лиц, своих родственников. Юно­ша, помогавший нам в этом деле, подвер­гал себя большой опасности со стороны бая, от которого он зависел, но в нем пробудилось сознание – помочь государ­ству, и оно было сильнее страха.

Население  аулов жило в юртах очень бедно, в антисанитарных условиях. Тело не мылось. Одежда не стиралась и носи­лась, пока не износится. Питались киргизы (казахи) продуктами, получаемыми от скота –  куртом (сухой, соленый творог), айра­ном, чаем соленым с молоком. Хлеба не было. Из проса делали таро (толченое жареное просо). Овощей не употребля­ли. Мясо варилось к приезду гостя, храни­лось оно в сушеном виде (чаще конское).

Наш приезд был праздником для аула. Моментально собиралось все население. В юрту, где мы останавливались, набива­лось народу до отказа. Каждый старался, чтобы мы остались у него ночевать. Уго­щали нас самым лучшим, что было в юрте.

Незнание нами местного языка не да­вало возможности вести беседы или по­нятно отвечать на все интересующие их вопросы, к общему нашему огорчению. Среди населения было очень много боль­ных. Медицинского обслуживания не было.

В 1920 году по всей Семиреченской области на 959620 человек населения имелось 35 больниц, врачей – 44, зубных врачей – 4. Это медицинское обслужива­ние находилось только в городах или больших волостных центрах.

Вспоминается такой случай. В ноябре 1920 года при проведении переписи в селе Богословском нас, нескольких деву­шек, поставили на квартиру к богатому русскому крестьянину.

Была сырая, холодная погода, грязь, а хозяева, узнав, что мы – комсомолки-безбожницы, не пустили нас ночевать в комнату, нам пришлось спать в сенях на соломе вместе со скотом.

На обратном пути мы снова должны были заночевать в этом селе. У того хозяина, который так жестоко раньше с нами обошелся, жена несколько дней мучилась родами. Я в отряде и среди населения исполняла добровольно обязанности медицинской сестры, так как в 1919-1920гг. училась в г. Верном, в вечернем университете народного просвещения на гинекологическом отделении и имела теоретические знания аку­шерки. Узнав обо мне, хозяин пришел уговаривать меня помочь жене. Я отка­залась, помня его отношение к комсо­мольцам, да и не надеялась на свои способности в акушерстве.

Начальник отряда, в порядке дис­циплины, заставил меня пойти, говоря, что это будет иметь большое значение для авторитета комсомола. Я сумела помочь, и женщина родила большого мальчика.

Хозяин, отец новорожденного, зако­лол двадцатипудовую свинью и половину ее принес отряду  в дар за помощь.

Этот случай мы в дальнейшем ис­пользовали, как материал для антирелигиозной пропаганды. Окончив перепись в феврале 1921 года, мы остановились в с. Чарын для подведения предварительных итогов переписи.

В это время из Китая возвращалась группа бывших офицеров царской ар­мии, бежавших в Китай от большевиков. Возвращались они добровольно, осоз­нав, что вне родины им жить невозмож­но. Но понятия у них о Советской власти и большевиках были очень неясные.  Мы, комсомольцы, вели среди них пропаганду. Разъясняли идеи, за которые борются большевики. Говорили о строитель­стве нового Советского государства, о борьбе с контрреволюцией, о привлече­нии интеллигенции на сторону Советов.

В этом поселке я с двоюродной сес­трой Зиной жила у русского казака А. Этот человек отличался тем, что питался исключительно мясом, запивая его джун-джуном (китайский спирт из риса). Воду употреблял он только после выпивки, чтобы вновь быть пьяным.

Несколько вечеров при нас в его доме собирались мужчины-дунгане. Спо­рили, пили, хлопали по рукам. Мы, не зная дунганского языка, не понимали, о чем идет речь. Но однажды утром во дворе этого хозяина оказалось много голов скота. Мы стали расспрашивать, и нам женщины рассказали, что это калым (выкуп за невесту) за Зину, которую хозяин продал старику-дунганину в жены. Узнав об этом, мы с Зиной побежали к красноармейцам, которые сопровожда­ли офицеров, прося их о защите. Зину спрятали, с большим скандалом «же­них» забрал обратно скот.

Этот случай, когда русскую девушку-комсомолку чужой мужчина мог продать в жены, напоминает о чудовищном бес­правии, унижавшем честь и достоинство женщин Казахстана, превращавшем их в рабынь.

Калым был отменен декретом ЦИК и СНК КАССР от 28.Х11.1920 г., но факти­чески он существовал еще долгие годы.

С переписи Джаркентского уезда в г. Верный отряд переписчиков вернулся в конце февраля 1921 года. С большими трудностями перепись проводилась и в других районах Семиречья.

Всероссийская перепись в Семире­чье окончилась с опозданием на 6 меся­цев против установленного срока.

Причиной тому в то время были при­родные условия, географическое, эко­номическое и культурное положение. Отсутствие надлежащей связи и путей сообщения».

Сауле Боранбаева,

начальник Алматинского областного управления

Государственного архива: