Людмила ВАРШАВСКАЯ

Как известно, в 1941-1945 годах в Алма-Ате действовала Центральная объединенная киностудия (ЦОКС), образовавшаяся из Алма-Атинской студии и эвакуированных сюда «Мосфильма» и «Ленфильма».

Здесь в спешном порядке, по горячим следам реальных событий, создавались «Боевые киносборники», которые тут же отправлялись для показа в воинские части. Заканчивалась работа над «Котовским» и «Машенькой», снимались «Секретарь райкома» и «Жди меня», «Она защищает Родину» и «Зоя», «Парень из нашего города», «Актриса», «Фронт», «Нашествие», «Воздушный извозчик» и другие картины.

Корреспондентами уезжали на фронт Иосиф Прут, Константин Симонов, Евгений Габрилович, Илья Вайсфельд, чтобы раздобыть живой материал и привезти сценарий следующего фильма.

Ни днем, ни ночью не прекращалась жизнь на ЦОКСе. В павильоне и на натуре шли съемки, изготовлялись из фанеры бутафорские танки и самолеты. Актеры и режиссеры устраивали концерты для раненых в госпиталях, а на Больших бульварах, коими назывались широкие студийные коридоры, можно было встретить Пырьева и Пудовкина,  Трауберга и Эрмлера, Райзмана и Рошаля, Шкловского и Блеймана, Каплера и многих других не менее именитых людей. Сюда же, в Алма-Ату, где, по выражению Михаила Ромма, 365 солнечных дней в году, приехал и Сергей Эйзенштейн. Его поселили в «лауреатнике» – доме работников кино, где он жил, как все, интересами студии. Вел учебный курс в Алма-Атинском кинотехникуме, встречался с ранеными и снимал своего «Ивана Грозного».

Здесь же, в Алма-Ате, в годы войны жила и работала в сценарном отделе ЦОКСа  соседка Эйзенштейна по московской квартире писательница Лина Львовна Войтоловская. Общаясь буквально до последней минуты с Сергеем Михайловичем,  Лина Львовна оставила интересные воспоминания о нем. В частности, она объясняла, почему его привлек образ Ивана Грозного.

– Сценарий, – говорила она, – был в основном закончен еще в начале 1941 года. Однако никто из окружающих его тогда людей не обладал таким потрясающим даром политического предвидения, как он, и поэтому многие недоумевали, что заставило его взяться за эту картину. Но масштаб его мыслей и планов был недоступен даже очень крупным и знающим людям. И лишь после того, как наконец вышла вторая серия «Ивана», многие поняли, что побудило великого Эйзенштейна потревожить тень грозного царя. Ему важно было во что бы то ни стало сказать всем, что такое диктат, что есть авторитарная власть и к каким последствиям они приводят. Сделать это было нелегко хотя бы потому, что «Иван Грозный» снимался фактически по заказу «отца всех народов». Сталин  действительно курировал картину. Причем, если после первой встречи с Верховным Эйзенштейн сказал: «Мы друг другу понравились» и был удостоен Сталинской премии, то встреча вторая радости такой не принесла. Сергей Михайлович, считавший, что историческая подтасовка, которую ему навязывали, для дальнейшего повествования неприемлема, не мог не сказать об этом, чем вызвал недовольство, а может, и гнев покровителя.

«Вы вообще историю-то читали?» – поинтересовался вождь, и время словно остановилось. Но остановилось не совсем, потому что съемки все-таки были продолжены.  И первая серия была лишь разбегом, подготовкой к тому мудрому, трагическому и страшному, что сказал Эйзенштейн во второй и чего он не смог сказать в третьей.

 «В моей комнате в Алма-Ате нет ни одного зеркала, – пишет в одном из писем той поры сам Эйзенштейн. – Вероятно, это оттого, что я повседневно отражаюсь в своем герое»... И дальше: «Иван одинок. Один против всех, все  против одного – вот мотив одиночества Ивана».

Через Ивана Грозного раскрыть трагедию властителя, обнаружить его одиночество... Эйзенштейн понимал опасность такого решения: ведь власть была, как известно, «всегда с народом».

– Разумеется, он не проводил явных параллелей, но тень Человека, раскуривающего трубку, стояла у него за спиной. И, несмотря на это, он все-таки сумел отстоять свое решение, – размышляет в документальном фильме «Эйзенштейн в Алма-Ате, 1941-1944 годы»  режиссера Игоря Гонопольского профессор киноведения Лев Рошаль.

Собирая и компонуя материал для этой картины, сценарист Леонид Гуревич вместе с постановщиком прослеживает драматическую сторону эйзенштейновского шедевра.

Это был один из самых важных периодов жизни мастера.

Эйзенштейн знал, что только на материале «Грозного» можно высказать главное, чего пока не сумел выговорить. Встречаясь с людьми, знавшими Сергея Михайловича, создатели ленты, показанной на девяти международных фестивалях, выстроили свою психологическую линию взаимоотношений мэтра с его героем, прообразом этого героя, временем и самим собой. Благодаря проделанной им работе у нас есть возможность предоставить слово самому мастеру. А вернее, его дневнику.

«Все отвратительно! – читаем мы в нем. – Сегодня год, как мы в Алма-Ате... Но не все ли равно, на фоне каких декораций проторчала моя Голгофа?»

«Кажется, сдвинулось! Ничто не остановит неумолимого хода. Я в цепких лапах ожившего образа. Сценарий «Грозного» прорастает массой маленьких эпизодов, реплик, ремарок...»

«Про что? – Власть!.. Что хорошо и что плохо внутри этого применительно к сегодняшнему дню... Что сказал бы Ницше о Грозном?»

«Начальство считает, что в сценарии слишком много казней. «Просим убавить» – этого замечания сверху я очень боюсь. Если это сделать – пропадет оскал эпохи»...

– Работа над фильмом, – говорит в одном из интервью режиссер Игорь Гонопольский, – изматывала Эйзенштейна. Осенью 43-го появились мысли о самоубийстве. Причин тому накопилось хоть отбавляй. Был «Грозный», были неувязки с утверждением на роль актеров, были причины личного порядка. На войне дела повернулись в сторону победы, Сталин стал намного уверенней, и дальновидный ум ваятеля экранного образа тирана не исключал, что расстрельные 30-е могут вернуться в еще более страшном и кровавом проявлении. Недаром через весь фильм его проходит фраза Малюты Скуратова: «За измену государеву – голову долой!».

Сергей Михайлович, как и все, ничего, конечно же, не забыл. Более того, уезжая из Москвы в Алма-Ату, он не взял каких-то важных вещей, но зато привез с собой большой чемодан с архивом недавно расстрелянного как врага народа Учителя своего Всеволода Эмильевича Мейерхольда. Ну а что касается отрубленных голов в картине, то Сталину, оказывается, показалось их даже мало. И еще больше он был недоволен тем, что царь Иван в покаянии своем просил прощения у Бога.

Как бы то ни было, а фильм был снят. Эйзенштейн вернулся в Москву.

Знавшие его люди рассказывали, что Сергей Михайлович был суеверным. Он буквально вытянул из Вольфа Мессинга дату своей смерти. Тот отнекивался, как мог: «КГБ запретил мне предсказывать будущее», но Старик (так звали Эйзенштейна за глаза) настоял и получил в ответ: «Вы умрете в 50 лет». Так оно, собственно, и произошло. Он оставил сей мир через десять дней после своего пятидесятилетия, 13 февраля 1945 года.

***

Не всем известно, что в годы войны на Центральной объединенной киностудии (ЦОКС)  снимали  фильм о Гитлере. Называлась картина  «Убийца выходит на дорогу», она  должна была рассказать зрителям, какими путями пришел к власти Гитлер. Ставил фильм  известный кинорежиссер Григорий Львович Рошаль. К съемкам фильма были привлечены  художники Михаил Васильевич Куприянов, Порфирий Никитич Крылов и Николай Александрович Соколов. Все трое, как вы знаете, выступали под единым именем – Кукрыниксы. Не было дня, чтобы центральные газеты выходили без их карикатур. Именно талант карикатуристов понадобился в наиболее тяжелый момент жизни страны самому массовому из всех искусств – искусству кино. А точнее, съемочной группе будущего фильма-памфлета.

Дело в том, что, подобрав актеров на конкретных, узнаваемых героев, Рошаль решил, что грим не должен прятать лица исполнителей, а подчеркнуть черты будущего персонажа. В том же Гиблере (то есть Гитлере) легко узнавался артист Михаил Астангов, но это был и сатирически выписанный фюрер. Близок был к своему прототипу Федор Балабан (Гербель-Геббельс), забавно смотрелись Михаил Штраух (майор Клотц), Всеволод Пудовкин (известный режиссер играл фон Лоссендорфа), Олег Жаков (художник Райнер). Долгой была работа над портретом одного из диктаторов монополистического капитала фон Борзика (актер Г. Мичурин), зато вышел выразительный портрет финансового творца Третьего рейха.

Гитлера в младенческом возрасте исполнял замечательный артист театра и кино Михаил Жаров. Бутафоры сделали ему весьма внушительную соску, и он лежал с ней в специально выстроенной для него огромной люльке. Агукал, хныкал, капризничал, требовал бутылочку с молоком, посылал распоряжения и указы.

Мастера сатирического, а точнее, гротескового жанра, Кукрыниксы впервые пробовали силы в кино. И даже не столько силы, сколько разящий наповал, злободневный и язвительный творческий метод. Благодаря ему реальные факты биографии фюрера представали в истинном, неприкрытом свете, превращаясь в объект осмеяния и наглядной пропаганды. Фильм снимали в убыстренном темпе, как того требовал именно этот момент жизни. Но по чьим-то сверхвысоким соображениям съемки его в начале 1942 года были прекращены. Больше к ним ни сам Рошаль, ни руководство ЦОКСа не возвращались.

***

Людмила Васильевна Целиковская в Алма-Ате появилась не сразу. Ее вызвали из Омска, куда был эвакуирован тогда московский театр имени Вахтангова. В театре она была на правах ученицы вахтанговской школы имени Щукина, хотя до этого снялась уже в двух фильмах, и роль Симочки Вороновой в картине «Антон Иванович сердится» принесла ей неслыханную популярность. В работе над этой музыкальной комедией принял участие один из создателей образа незабвенного Остапа Бендера Евгений Петров и, вдохновленный успехом, написал сценарий следующего кинотворения –  «Воздушный извозчик». Съемки его напарник Ильфа просил поручить известному тогда режиссеру, создателю первого в мире антифашистского фильма «Профессор Мамлок» Герберту Раппапорту.

«Стали подбирать актеров из тех, кто оказался в ту пору в Алма-Ате: Жаров, Шпигель, Кузнецов... –  вспоминала при встрече в Петербурге жена Раппапорта Лидия Петровна, работавшая художником на «Воздушном извозчике». –  Не было только героини. И тогда Леонид Трауберг послал телеграмму в Омск Людмиле Целиковской. Она тут же приехала, на кинопробах всем понравилась и была утверждена.

Все эти три года были для Людмилы Васильевны необычайно интересными, потому что здесь, на ЦОКСе, ей посчастливилось работать с такими величайшими мастерами театра и кино, как Амвросий Бучма, Андрей Абрикосов, Михаил Названов, Серафима Бирман, Ольга Жизнева, Михаил Кузнецов, не говоря уж о Сергее Эйзенштейне, Григории Козинцеве, Иване Пырьеве, Николае Черкасове и других.

–  Особенностью «Воздушного извозчика», –   рассказывала Целиковская, –  было то, что там задействованы были самолеты. Правда, в основном гражданские, потому что герой картины –  оставленный в тылу летчик Баранов просто рвался на передовую. Сцены с ним снимали в местной воинской части. В основном же работали в только что отстроенном Доме культуры, отданном под киностудию. Большой зал его превратили в ателье. Съемки шли чаще ночами –  не хватало электроэнергии, но саму картину закончили довольно быстро, и в том же, 1943 году, Михаил Жаров, с которым мы только-только поженились, аккордеонистка Склярова и я бригадой выехали на фронт к летчикам. Именно к тем, о ком был фильм, –  в 1-ю воздушную армию легендарного генерал-полковника авиации Михаила Громова. Штаб ее находился в Малом Ярославце. Это в 170-180 километрах от Москвы, где мы и обосновались. Оттуда ездили в полки истребителей и бомбардировщиков с  премьерным показом нашего «Воздушного извозчика». Кстати, были мы и в знаменитом полку Марины Расковой. Она, к сожалению, к тому времени погибла, и полком командовал ее муж.

Может показаться невероятным, но Людмилу Целиковскую узнавали всюду. Дело в том, что снятый в Ленинграде в 1941 году фильм «Антон Иванович сердится», где она сыграла главную героиню, летчики возили с собой всю войну. Буквально на плечах носили они все девять коробок с пленкой. Ну и, сами представляете, как ее встречали! Поначалу поездка ей, романтику по натуре, виделась чуть ли не прогулкой, хотя, показывая фильм или выступая перед бойцами, никто из членов их бригады никогда не знал, чем все это кончится. В любой момент могло раздаться: «Такой-то, такой-то –  на вылет!» И тут же буквально над головой завязывался воздушный бой.

Поездка к мужественным защитникам неба превысила все сроки, потому что каждый полк, каждая часть, каждое звено хотели увидеть «Воздушного извозчика». Конечно, все  трое очень волновались, особенно перед первым выступлением. Добравшись до части, они не успели даже отдохнуть, так как ближе к полуночи их разбудили и провели в импровизированный театр.

Это, вспоминал позже Михаил Жаров, было сооруженное в горе помещение человек на триста с экраном из сшитых простыней. Усадили в ложу, сбитую из досок. И вот –  премьера в лесу, летчики в зале и летчики на экране! Здесь, в присутствии героев картины, картина смотрелась как бы заново. И каково было облегчение, когда в финале раздались аплодисменты, переходящие, как любили тогда говорить, в овацию.

За время фронтовой этой поездки прошло немало боевых операций и сражений, а главное, был взят Орёл и началось грандиозное наступление советских войск.

Михаилу Михайловичу Громову было, конечно, не до кино, и тем не менее однажды, когда к нему из Москвы прибыли главный маршал авиации Александр Новиков с генералом Шиматовым, он, пригласив артистов к застолью, как бы между прочим сказал: «Послушайте, товарищи кинематографисты, а почему бы вам не сделать фильм о ложном аэродроме?». «Что это такое?» –  спросили те. «А вот так, –  пояснил он, –  бывают у нас такие хозяйства с игрушечными картонными самолетиками, которые отвлекают силы противника. Знаете, сколько человеческих жизней спасли  эти скромные труженики, заставляя фашистские бомбардировщики сбрасывать свой смертоносный груз на фанерные макеты! Можно было сделать такую кинокомедию, которых так нам тут не хватает». «Как, на фронте?» –  удивился Жаров. «Да, именно на фронте! –  поддержал своего друга Новиков. –  Вы ведь только что сами убедились, как такое кино поднимает настроение и дает заряд бодрости».

Так идея была повешена в воздухе.

Доблестная бригада привезла ее на ЦОКС, и вскоре братья Тур написали сценарий, по которому Михаилу Ивановичу Жарову дали снять комедийный фильм «Беспокойное хозяйство», где Целиковская вновь выступила в главной роли.

Ну а что касается съемок  «Ивана Грозного», то его съемочная группа  задержалась в Алма-Ате дольше других. Но вот работа закончилась, и создатели картины вернулись домой в Москву и Ленинград, подарив миру еще один эйзенштейновский шедевр, а казахстанцам –  тихую, негромкую память о своем пребывании здесь.