Интервью с директором гимназии № 25 им. И.Есенберлина г.Алматы, кандидатом педагогических наук, главным редактором журнала «Творческая педагогика» С.К.Исламгуловой. 

– Светлана Константи­новна, когда говоришь с ребятами о выборе профессии, обращаешь внимание на то, что ребенок чаще мечтает полу­чить профессию, где можно за­рабатывать больше денег, чем ту, в которой он состоится как личность.

– Это мнение уже устоялось: человек успешен, если он много зарабатывает. Мы много, может быть, больше, чем всегда, гово­рим о нравственности, воспита­нии, но для этого четкие ориенти­ры нужны не только в школе, но и в обществе. И если с экранов те­левизоров пропагандируется одна мораль, а в школе другая, в успех верится слабо.

– Школа не может быть гу­манной, если общество не гу­манно?

– Может – в смысле хороше­го отношения к детям. Хорошее отношение к детям – политика нашей школы. Дети, как мне ка­жется, мне симпатизируют, пото­му что я всегда улыбаюсь, а они улыбаются мне. Я никогда не сде­лаю замечание учителю, завучу в присутствии детей, посторонних, требую того же от учителей. Мы исходим из того, что интеллиген­тность – это не уровень образо­ванности, а уровень доброжелательности в отношении к челове­ку. Вот идет смотр художествен­ной самодеятельности, и мальчик из 9 «А» подыгрывает на гитаре ребятам из 9 «В», в результате класс «В» занимает место выше, чем класс «А». Когда классный ру­ководитель 9 «А» своего ученика за это упрекнула, я ее спросила: «Зачем вы это делаете? Ведь цель мероприятия – не победа на со­ревновании, а этическое, эстети­ческое воспитание детей. Ребен­ка за то, что он помог другу, похва­лить надо!». У нас дети вырастают неплохие, думаю, они станут по­рядочными людьми, но если говорить о системе ценностей в це­лом, то приоритеты в обществе сегодня несколько другие.

–  Честность, доброта, ис­кренность – нынче архаизмы?

-– Я бы так не сказала. Полто­ра года назад, когда мы делали реставрацию фойе, строители на­шли в стене замурованный кубок. В нем были письма выпускников 1964-го и 1970 года, обращенные к комсомольцам 2017 года – года 100-летия революции. О чем пи­сали тогда ребята? О том, что «Партия и Ленин – близнецы-братья», о помощи борющемуся Вьетнаму, о том, как они сдавали Ленинский зачет… Кстати, среди тех, кто замуровывал послание, был и сегодняшний министр иностранных дел Касымжомарт Кемелевич Токаев.

– И я вполне могла быть автором этого письма, ведь тоже училась в 25-й школе, правда, в те времена она была средней школой им. Ф.Э. Дзержинского. Но, несмотря на излишнюю перегрузку идеологией, многие из нас выросли, по-моему, неплохими людьми…

– Вот поэтому нам стало интересно, какие письма  могут сочинить дети уже XXI века. По свежим следам попросили их написать обращения к выпускникам 2030 года. Дети написали о компьютерах, новейших технологиях, вере в будущее Казахстана. Вот, например, одно письмо: «Живите по правилам Корана и Библии, де­лайте добро всем людям, никогда не грубите старшим. Парни, вы – защитники нашей Родины. Помни­те об этом! Храните верность, ведь жизнь – как бумеранг: что ни сделаешь, все возвратится. Каж­дый человек должен оставить свой след в истории народа, но только благородными делами». Или: «Здравствуйте, счастливые обладатели молодости 2030 года! Меня зовут Катя... У меня сегодня время, когда надо думать о выбо­ре профессии... Кем буду я? Зна­менитой актрисой или хорошим врачом-стоматологом? Надеюсь, вы, талантливые и добрые, и в 2030 году не забудете слова «лю­бовь» и «дружба»...

– А может, дети так пишут потому, что знают: вы именно этого от них ждете?

– У ребят не было установки, что писать, не было даже времени подумать. Кроме того, за каждым письмом я вижу ребенка, и, надеюсь, пишут они искренне. Вот еще: «Не живите по принципу: «Я не смогу», живите по принципу: «А я стану, смогу!» Вы еще услышите о нашем поколении! Усенов Малик – будущий президент, у Салтанат и Камиллы уже есть своя соб­ственная группа, услышите вы и обо мне, как о фотографе и звез­де, вы все будете моими поклон­никами».

– Тут уже вырисовывается портрет нового поколения.

– Но хороший же! Письма ре­бят наглядно показывают, чему мы их учим. «Мы всегда держимся вместе, не бросаем друг друга в беде, мы – как одна большая се­мья»...

– Мне недавно позвони­ла знакомая и гово­рит: «Дочке в школе дали читать книгу, кажется, Приставкина, она ры­дает. Я за нее волнуюсь. У ребенка и так много собственных проблем. Зачем ее нагружают?» Нужна ли, на ваш взгляд, такая работа души?

– Труд души нужен, без сомнения, но не все так однозначно. Я как раз недавно читала статью о том, что дети сегодня не чувствуют, а реагируют. Правда, реагируют обычно правильно. Хотя «пережевывать» положительные и отрицательные литературные образы им скучно. Растет совсем другое поколение. Оно гораздо лучше, чем мы, адаптируется к новой жизни, больше просвещено по многим вопросам. Взрослый зачастую не может ребенку оказать помощь, скорее ребенок сумеет вам что-то посоветовать. Для современного ребенка главное – действовать быстро и смело. Ду­ховность, эмоциональность – да, уходят, и от этого никуда не де­нешься. А литературу, по-моему, сегодня очень трудно препода­вать, ведь знания ребенка оцени­вают по тому, как он напишет ЕНТ, где превалируют вопросы типа: какого цвета были пуговицы на одежде героя; как звали пятую жену того или иного персонажа. Да и в состоянии ли тестирование вообще определить глубину зна­ний и уровень мышления ребенка? Какой у него язык, насколько кри­тически он может относиться к высказанному? Это обнаруживается только в личной беседе или в сочинении.

– Наше образование, как известно, равняется на западные образцы.

– Тогда надо запоминать цвет пуговиц! Хотя ясно, что задача уроков литературы – это прежде всего духовное развитие ребенка! Если только запоминать факты, которые никак не воздействуют на эмоциональную сферу человека, то зачем литература? Да и учитель перестал быть источником информации. Сегодня он, особенно в городе – лишь «один из…» Причем не самый приятный для ученика источник. Или ребенок сидит перед телевизором, пьет чай, и ему подают информацию в цвете и под музыку, или слушает учителя, рассказывающего нечто малоинтересное. Действие в классической  литературе происходит слишком медленно – это не экшн. А поскольку подростки уже «знают все», то и не видят ничего нового для себя.

–Но и современные средства информации не отягощены ответственностью. На одном телеканале парень с расстегнутой ширинкой просит девушку застегнуть ему брюки.  На другом крутят песню: «Я беременна, но это временно…»

– Телевидение  несет разрушительный  заряд. В «Большой стирке», к примеру, прозвучало заявление, что на «Волге» ездят только лохи, – и никто этого героя не поправил. Получается, если я езжу на троллейбусе, то я – сто раз «лох». Пусть это была бы только оценка одного недалекого человека, такие люди были всегда, но это прогремело по центральному телевидению как национальная реклама. Никто не исправил героя, не сказал, что есть люди очень успешные, но сфера из деятельности не позволяет им по определению быть богатыми. Те же деятели культуры. Это больная тема сегодня.

– Либо служить высокому, либо – деньгам.

– Те, кто служит деньгам, такими проблемами себя не обременяют. Дочери, которая работала в школе психологом, недавно пред­ложили работу с зарплатой, несо­измеримой с той, которую она по­лучала. За дочь я рада, конечно, но думаю: я, директор гимназии, кан­дидат наук, человек успешный и в своей профессии, и в жизни, а по­лучаю гораздо меньше. Ведь мно­гие оценивают тебя в первую оче­редь по тому, как ты одет, на чём ездишь. Конечно, человеку, у кото­рого сформирована высоконрав­ственная система ценностей, это все безразлично, но...

И все же учитель не сможет бросить свою работу, потому что это - его жизнь.

-– Человек, который лю­бит свою работу, должен чувствовать себя счастливым. У меня подруга служит в банке, получает приличную по нынеш­ним временам зарплату, но ра­бота у нее муторная, каждый день она терпит невероятные унижения, до счастья ей далеко.

– Тем не менее хочется, что­бы наши дети и любимым делом занимались, и чтобы их работа как следует оценивалась. Один про­фессор как-то мне сказал: «Хоть тысячу долларов плати учителю, все равно качество преподавания не изменится». Я с этим не соглас­на. Если учитель станет получать тысячу долларов, за воротами школы будет стоять очередь, и я смогу выбрать лучших. У меня преподавала физику талантливый педагог – Айгуль Ошанова. Как ее дети любили! Ушла на таможню, потому что купила квартиру в кре­дит, а выплачивать ей было нечем, с учительского-то жалованья.

-–  В «Литературной газете» учитель и поэт Инна Кабуш на­писала: «Если на краю оврага посадить деревца, то они сво­ими корнями укрепляют землю и останавливают гибель, спол­зание почвы. Я иногда чувствую себя таким деревом на краю оврага...»

– Хорошее выражение... Но как биолог я знаю, что это деревце должно быть не одно, это должна быть рощица, кустарник. Весь ов­раг должен быть опутан корневой системой. Один в поле не воин.

– И все-таки, думаю, хоро­шо, что вот эти даже одинокие деревца на краю оврага имеют­ся. Когда-то казалось, что ду­ховность из нашего города ушла безвозвратно. Но вот наступило время, когда один за другим стали появляться клубы, творческие объединения, люди собираются, слушают стихи, музыку…

– У меня под стеклом на письменно столе лежат слова Назыма Хикмета:

«Если я гореть не буду, если ты гореть не будешь,

Если мы гореть не будем – кто ж тогда рассеет тьму?»

К сожалению, одержимых людей, с желанием рассеять тьму, в жизни остается все меньше.

– Как же учителю жить дальше?

– Хотя учителю безумно трудно в этой ситуации, сдаваться – не профессионально.

Людмила Мананникова

«Труд-Казахстан», 14 апреля 2005 г.  

От автора. вот уже несколько лет Светлана Константиновна работает директором Института повышения квалификации и переподготовки кадров системы образования г.Алматы при департаменте образования г. Алматы.