Выражение (и) ежу понятно (ясно) зафиксировано не слишком многими лексикографическими источниками: в «Толковом словаре русского языка» С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой (М., 1992) фразеологизм ежу понятно имеет помету «прост.» и толкуется как 'ясно и просто, понятно каждому'; в «Идеографическом словаре русского языка» О.С. Баранова (2002) он отмечен среди просторечных устойчивых выражений, способных передавать значение «понятность — ясность — доступность пониманию»: ясное дело, ясно как [божий] день; кому не ясно; и слепому видно; и дураку ясно [понятно]; [и] козе [ослу, ежу] понятно; попало это выражение в некоторые словари жаргонов и разговорной речи (В.В. Химик. Большой словарь русской разговорной речи. — СПб., 2004; В.С. Елистратов. Толковый словарь русского сленга. — М., 2005).
Установить источник фразеологизма не слишком трудно — это цитата из стихотворения В.В. Маяковского «Сказка о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий» (1925): «Ясно даже и ежу — // Этот Петя был буржуй». Строки Маяковского настолько врезались в память каждому, кто прочел их в детстве, что, по статистике Google, в 1 190 случаях говорящие употребляют это выражение именно в его исходной форме (ясно даже и ежу).
Впрочем, наш читатель Вадим Аниськин предлагает иную версию происхождения фраземы: «В СССР существовала сеть интернатов для одаренных детей — например, физ.-мат. интернаты (Москва, Новосибирск, Санкт-Петербург, Киев…). В них набирали подростков, которым осталось учиться два года (классы А, Б, В, Г, Д, Е) или один год (классы Е, Ж, И). Учеников одногодичного потока так и называли — "ежи", между ними и учениками двухгодичного потока всегда существовали трения и конкуренция. За год обучения в интернате по нестандартной программе ученик двухгодичного потока сильно опережал только что поступивших в интернат "ежей", поэтому в начале учебного года выражение "ежу понятно" было очень актуально. Стоит отметить массовость обучения в таких интернатах (сеть в разных городах, различная ориентация по предметам), большое количество выпускных классов, длительность их существования и большой пласт культуры, связанный с ними. (Например, гимн московского физ.-мат. интерната № 18, который отметил свое 45-летие, писал известный бард Юлий Ким), Выпускники интерната, почти 100% поступающие учиться в МГУ, уже 45 лет "приучают" к своим устоявшимся выражениям студентов физфака, мехмата, ВМК, химфака МГУ и других ведущих технических вузов. Аналогичная ситуация в крупнейших университетах других крупных городов. Не знаю, убедил или нет, но мне кажется, что эта версия имеет не меньшее право на существование, чем другие». Не исключено, что сленг выпускников физико-математических интернатов действительно послужил причиной распространения фразеологизма (и) ежу понятно (ясно): ведь не так-то просто объяснить, почему именно ёж сделался эталоном недогадливости, вошедшим в поговорку.
Широко известно, что человек, стремясь охарактеризовать поведение, чувства, состояния, внешность себе подобных, часто прибегал к сравнению с тем, что ему было ближе всего и похоже на него самого – животным миром. В стихах, которые приписываются Алану Лилльскому (французский схоласт, философ, теолог, поэт; 1120/1128 — 1202/1203), говорится: «Все земные твари мира, подобно книгам или картинам, являются нашим отражением и точным отпечатком нашей жизни, нашей смерти, нашего положения, нашего удела». Поэтому многие наименования животных стали устойчивыми метафорами, обозначающими свойства и качества человека. И хотя ассоциативные представления о животных в различных языках не совпадают, некоторые названия служат символами отрицательных качеств в культуре многих народов. Так, например, негативную коннотацию, основанную как на реальных наблюдениях, так и на сложившемся стереотипе представлений об интеллекте, характере и других чертах животного, имеют слова «осел», «козел (коза)», «верблюд» и т. п. Глупость осла, скудоумие козы, тупое упрямство козла или верблюда прославлены в изречениях многих народов <...>.
Но каким образом затесался в эту парнокопытную компанию ёж, которого А. Брэм называл «забавным чудаком и добрым, смиренным товарищем, честно и скромно проводящим свою жизнь среди трудов и забот»? Название этого животного обогатило русский язык такими образными словами и выражениями, которые связаны с внешним обликом и манерой поведения ежа: глагол ёжиться, наречия ёжиком и под ёжик (ср. разговорные выражения se herisser (франц.) и erizarse (исп.) – букв. 'торчать ежом'), переносное значение существительного ёж 'противотанковое или противопехотное заграждение в виде прочно соединенных между собою и скрещивающихся железобетонных шпал, рельсов, брусьев, деревянных кольев', фразеологизмы держать в ежовых рукавицах (устаревшее держать в ежах) и просторечное посадить, пустить ежа под череп 'заставить задуматься; вызвать беспокойство, волнение и т. п.' <...>, сравнение колючий как ёж ('имеющий шипы, иглы (о животном, растении, предмете) или жесткие колючие волосы (о человеке, животном' и 'настороженно-подозрительный, неприятно-резкий в общении, поведении').
Словом, глупость никак не относится к отличительным качествам ежа, отраженным в языковых формулах. В русском языке известно лишь одно упоминающее о еже выражение со значением 'глупый, несообразительный, несерьезный, духовно ограниченный человек'. Это просторечный и чаще используемый в качестве обращения фразеологизм ежовая голова (в ряду: голова садовая, голова еловая, голова два уха, дубовая голова, дура-голова, дурная голова, курья голова, мякинная голова, посконная голова, пустая голова, чугунная голова)<...>. Вероятнее всего, появилось оно в народной речи благодаря созвучию с более употребительным еловая голова (вариантом фразеологизма дубовая голова) и к ежу непосредственного отношения не имеет.
Авторы-составители одного из фразеологических словарей русского языка делают своего рода «вульгарно-позитивистскую» попытку объяснить происхождение фразеологизма ёжику понятно: «Дело в том, что ежи относятся к насекомоядным – самому древнему и примитивному отряду млекопитающих. По многим параметрам, в том числе сообразительности и способности к обучению, насекомоядные уступают не только всем другим теплокровным, но и пресмыкающимся. Обучить хоть чему-то ежа, крота, землеройку или кубанского щелезуба дело практически безнадежное. <...> Слишком уж маленький и примитивный мозг дала ёжику эволюция. Зато если что-то и ёжику понятно, то уж человек должен понять наверняка».
Нам неведомо, представлен ли в мифологии образ кубанского щелезуба, но что до ежа, то в фольклоре многих народов он известен как животное, наделённое особой мудростью. По верованьям болгар, ёж — самый мудрый из животных, так как дольше всех живет на свете (он умеет находить омолаживающую траву и никогда не стареет) и потому знает всё, что было раньше и о чем люди давно забыли. Именно ёж дал совет Богу, как покрыть землю небом. Южные славяне считали, что мудрый ёж спас мир от испепеления солнцем: по македонской версии легенды, ёж, встав на дороге, остановил ослицу, верхом на которой Солнце ехало искать себе невесту, в результате чего Солнце не женилось и не породило много других солнц; а по болгарской версии, ёж не явился на свадьбу Солнца с Луной, и когда Солнце отправилось его искать, то нашло ежа грызущим камень; свой поступок зверёк объяснил так: от брака родится много солнц, все сгорит, и живым существам придется есть камни – и тем убедил Солнце отказаться от женитьбы. Кроме того, по представлениям южных славян, всеведущий ёж знает, как добыть «разрыв-траву», способную открывать без ключа любые замки и запоры <...>.
Немецкий теолог, философ и естествоиспытатель Альберт фон Больштедт (род. между 1193 – 1207, ум. 1280), которого современники наделили титулом «Великий», приводя в трактате «De animalibus» (О животных) перечень представителей животного мира, символизирующих человеческие достоинства и недостатки, говорит о еже как символе остроумия! <...>
Весьма высоко оценивал интеллектуальные способности ежа и древнегреческий поэт Архилох: «Много знает лиса, ёж [же] одно – но важное». Эти слова сделались крылатой фразой: столетия спустя их повторил Эразм Роттердамский («Multa novit vulpes, verum echinus unum magnum»), а в XX веке использовал сэр Исайя Берлин в названии своего эссе «Лисица и ёж» («The Hedgehog and the Fox»). Для Берлина лисица и ёж символизируют две принципиально разные стратегии в достижении цели: хитроумная лиса постоянно изобретает многообразные способы, чтобы атаковать ежа, тогда как ёж защищается от ее нападений одним-единственным, но неизменно эффективным способом – сворачиваясь в клубок и выставляя колючки. Потому и всегда побеждает. Основываясь на этом противопоставлении, Исайя Берлин предложил поделить художников слова (а его последователи, развивая идею, распространили такое деление на всех людей в целом) на две категории: «лисы», которые видят мир во всей его сложности и потому стремятся к нескольким целям одновременно, а в результате «разбрасываются, пытаясь добиться сразу многого», поскольку «их мышление не объединено концепцией»; и «ежи», которые упрощают мир, сводя его к простой идее, стройной концепции, организующей и направляющей их действия. Неважно, насколько сложен мир, – «еж» сводит все проблемы к упрощенной, иногда даже примитивной, «ежу» понятной идее. Для «ежа» все, что не вписывается в его собственную концепцию, не имеет значения. «Давайте уточним, – замечает специалист по менеджменту Джим Коллинз, – "ежи" не глупы. Напротив. Они знают, что суть самого глубокого понимания проста. <...> "Ежи" видят суть и не обращают внимания на остальное».
Иначе говоря, в этой классификации, опирающейся на греческую пословицу, ёж символизирует существо вовсе не глупое, хотя и несколько ограниченное отсутствием воображения <...>.
В. Клингер приводит сюжет югославской басни, близкой к пословице, которой пользуется Архилох: лиса и ёж, поспорившие, кто из них умнее, попадают в ловушку, и лиса не может изобрести способа выбраться оттуда, а ёж забирается ей на уши и выбирается из ловушки. Разумное поведение ежа прославляется и в басне «О лисице и еже» из сборника Бурхарда Вальдиса «Esopus, gantz new gemacht» (1548), метящей в тех, кто мечтает о политических переменах. Её вывод: «господа всегда останутся господами», а посему «молчи, терпи и охраняй свое добро», ведь все равно «неразумно» «выступать против более сильного».
Любопытно, что во многих литературных произведениях (как и в пословице, послужившей отправной точкой для теории Берлина) ёж противопоставлен именно лисице – символу хитроумия.
Такова, например, басня Федора Сологуба «Лисица и Ёж», заслужившая известность как первое произведение поэта, которое появилось в печати. <...> Сюжет о лисице о еже развивается и в стихотворении болгарского поэта Христо Радевского (род. 1903), переведенном Самуилом Маршаком и др. <...>. Произведений с заглавием «Лиса и ёж» существует немало. <...>
И сюжет у них самый что ни есть архетипический: хитроумная лиса, несмотря на все свои уловки, остается в дураках, а простодушный ёж становится победителем — ибо знает хотя и всего одно, но самое важное… И оттого ему всё ясно и понятно!
 
по материалам www.gramma.ru