Инна КАБЫШ
Я повела детей в театр. На «Ревизора». «Святое дело!» – скажете вы. Я тоже так думала...
Вот в зале погас свет. На сцене поднялся занавес. Начался спектакль. Надо сказать, что к подобным культпоходам я своих учеников тщательно готовлю. В данном случае заставила всех прочитать текст, потом в течение нескольких уроков мы его анализировали (на таких уроках я использовала и репродукции, и видеофрагменты из старого (с Папановым и Мироновым) спектакля Театра Сатиры. Так что наше посещение Театра имени Пушкина (а именно о его спектакле речь) задумывалось мною как финальный аккорд, как праздник.
Но праздника не получилось. Ещё по ходу первого действия я поймала себя на том, что артисты существуют не внутри образа, а по касательной к нему, не проживают роль, а обозначают её...
– А почему судья не сказал, что он берёт взятки борзыми щенками? – спросил меня в антракте не самый читающий ученик моего класса.
– А почему не было немой сцены? – хором удивились другие мои восьмиклассники, когда занавес закрылся.
Что я могла ответить? Что, очевидно, артисты, и в первую очередь режиссёр, не желая «грузить» зрителя (ведь зритель – это, как известно, касса), максимально упростили комедию, урезали текст, придали ему «лёгкости необыкновенной», словом, поставили как бы «Ревизора».
А между тем как бы – это не просто слово-паразит, как, например, «значит» или (да простят меня читатели «ЛГ»!) «бля». Как бы – это стиль, это, я бы даже сказала, целая философия. Говорим на уроке о «Капитанской дочке».
– Каким явил себя Пётр Гринёв во время мятежа? – спрашиваю я своих учеников.
– Ну… как бы благородным, – отвечает мне Петя М.
– А по-моему, как бы благородным был Швабрин, – возражаю я, – а Гринёв оказался действительно благородным.
Мой ученик не понимает, в чём фишка: не чувствует, что его «как бы» сводит на нет слово, идущее за ним: как бы благородный – это не благородный, а лишь выдающий себя за такового. Но мой ученик не чувствует разницы.
Да что ученик! Пытаюсь объяснить родительнице, что ребёнка нужно не только кормить-одевать, но и общаться с ним, жить его жизнью. «Да я как бы живу!..» – недоумевает мамаша. «Как бы...» – с грустью думаю я.
На мой взгляд, слово «как бы» удивительно точно выражает мироощущение современного человека, в котором ничто не равно себе, всё зыбко, приблизительно, относительно. Как бы добро. Как бы зло. Как бы жизнь. Как бы искусство.
Кстати, об искусстве. Прошлым летом я была в Карабихе на ежегодном Некрасовском празднике. Когда праздник закончился, мы с работниками музея, как говорится, за круглым столом обсуждали: что удалось, что нет.
– А почему вы разрешаете читать со сцены откровенным графоманам? – поинтересовалась я.
– Да разве в эпоху постмодернизма могут быть какие-либо критерии в искусстве? – искренне удивилась одна из научных сотрудниц музея (заметьте, не ученица 8-го класса, не домохозяйка). – Ну пишут люди как бы стихи…
Признаюсь, мне стало не по себе. И страшнее всего то, что пресловутое «как бы» не является принадлежностью какой-либо возрастной или социальной группы граждан (молодёжи или зэков, например) – это явление мировое: известно, что и в современном английском есть его аналог – «if as», и в европейских языках.
В чём же суть слова, словно эпидемия, охватившего мир? На мой взгляд, в некоем общем на сегодняшний день стремлении людей к облегчённому существованию, несосредоточенности на том или ином явлении, стёртости критериев. Согласитесь, что как бы добро – это уже не добро, а как бы зло – не зло: все понятия лишились своей определённости, не побоюсь этого слова, категоричности, а потому их все легко свалить в одну кучу. «Всё в мире относительно» – вот что стоит за словом «как бы».
Времена, когда явления маркировались только двумя цветами – чёрным и белым (например, социализм – это хорошо, а капитализм – это плохо), прошли. И это хорошо. Но если про тот же капитализм действительно трудно (хотя всё легче!) сказать однозначно, то ведь остались же в нашей жизни вещи однозначные безусловно, без всяких «как бы».
В том-то и дело, что обрушение одних категорий повлекло за собой обрушение всех: всё смешалось в доме Облонских – это воистину о нас. Люди так легко подсели на как бы (не только слово, но и мировоззрение), потому что так проще. Как оказалось, рыба ищет где глубже, а человек – где проще: согласитесь, быть, например, честным гораздо труднее, чем как бы честным.
Очень жаль, что «какбизмом» заразилась сама, а потом соблазнила малых сих и наша творческая интеллигенция: журналисты (в особенности теле-), актёры, писатели. А знаете, в чьей речи это слово (а стало быть, и всё, что за ним стоит) отсутствует напрочь? В речи церковнослужителей. Недавно я была свидетельницей двухчасовой беседы одного священника с группой молодёжи. Сложилось так, что говорить в основном пришлось отцу Димитрию. Я была поражена (кроме всего прочего): за два часа ни одного как бы! Абсолютный рекорд по нынешним временам. «Почему бы это?» – подумала я. Да потому, что если есть Бог, то есть и всё остальное: добро, зло, красота, истина. Бог структурирует мир, сообщая всему в нём высокую однозначность.
И мне вдруг стало ясно, что «как бы» – это не просто знак языка, это знак беды: знак обезбоженности современного мира. Один герой Достоевского, как известно, утверждал, что «если Бога нет, всё позволено». Это в контексте парадоксальное выражение нынче звучит как совершенно логичное: если нет абсолюта, всё становится относительным. Ведь если даже самое страшное зло при помощи волшебного слова «как бы» перестаёт быть таковым, то почему бы себе его не позволить?
|