Памяти поэта и ученого, моего друга Аскара Егеубаева, большую часть своей недлинной жизни посвятившего изучению творческого и научного наследия Жусупа Баласугуни и Махмуда Кашгари.

БИБЛИОТЕКА

Богра каган дал ему разрешение посетить библиотеку, ознакомиться с книгами и прочесть их. И теперь министр двора Хас Хаджиб Жусуп вошел в хранительницу драгоценных мудростей. Библиотека кагана состояла из множества комнат, в каждой из которых стояли сундуки с книгами… Жусуп увидел там книги, о которых люди не слыхали, не ведали, увидел книги, о существовании которых люди ученого мира даже не догадывались, ред¬кие, непрочитанные, неизвестные книги... Жусуп стал читать эти книги, пытаясь усвоить то, что в них написано, все, что было в них полезного. Среди книг он увидел книгу-трактат Омара Хайяма, которого прежде знал как поэта, «Трудные вопросы арифметики»… Жусуп переходил от сундука к сундуку. Вот книги по древней медицине… А здесь китайские и корейские книги… Книги тибетцев, индусские манускрипты… А в этом большом сундуке книги на греческом и латыни… Не было только книг на его родном тюркском языке…

– Жусуп, сынок, просыпайся, в школу пора! – тихий далекий голос матери вытаскивает пятидесятилетнего министра двора Жусупа из блаженного сна… Книги… Книги… Свитки… Пергамент… Египетские папирусы… Все это богатство есть в библиотеке правителя Кашгара, Баласугуна, Самарканда и Ферганы Богра кагана Харуна.
– Мама, мама, ты снова пытаешься мне помочь в трудное время, – прошептал Жусуп, наконец-то открывая глаза… Каждый раз, как у него болело сердце, ему снилась мать, которая в далеком и невозвратимом детстве каждое утро вот так тихо, ласково, не тревожно будила его рано утром.
«Жусуп, сынок, просыпайся, в школу пора…»
«Жусуп, сынок, просыпайся…»
«Жусуп, сынок…»
Жусуп родился в 1015 году в городе Куз-Орда, который чуть позднее стал называться Баласагун. Детские годы его прошли в Кашгаре. Он учился в медресе в Самарканде, доучивался в Бухаре, знал много языков, в том числе латынь, греческий и арабский. В государстве Караханидов, в его столице Баласугуне Жусуп занимал видные должности, был советни¬ком нескольких ханов, которых в те далекие времена принято было называть каганами.
Богра каган был не только правителем, вождем государства, но и большим другом министра двора. Оба они стоили друг друга, едва ли не единственные в этом огромном тюркском государстве были людьми просвещенными, прочли множество книг…
Однажды Жусуп был свидетелем того, как правитель принимал зарубежного посла. Посол был от арабов, посланцем халифа мусульман, а столица халифата, как известно, находилась в Багдаде. Хас Хаджиб – министр двора и переводчик кагана в одном лице, поэт Жусуп, сам был организатором и участником церемонии, но то, что они вместе с послом увидели, войдя в приемные покои кагана, удивило и его самого, видавшего многое.
Вот как это было. Посол и Хас Хаджиб вошли в приемную и увидели, как каган своими руками с помощью инструментов мастерил седло. Заметив, что к нему пришли, каган спросил Жусупа:
– Кто это с тобой, министр?
Жусуп ответил:
– Это посол Царя арабов, великого халифа мусульман.
Каган спросил:
– А они мои подданные?
Жусуп сказал:
– Нет, Ваше Величество, их страна находится очень далеко.
Продолжая мастерить седло, обтачивая наждаком деревянную луку, Богра хан сказал:
– Когда он приехал?
– Сегодня утром, – ответил Жусуп.
– Отведи его в комнаты, – сказал каган, – пусть покормят, я поговорю с ним вечером.
Посла халифа отвели в шатер, где обедали служители дворца, в том числе и сам Хас Хаджиб.
«Там было много мяса, – писал позднее посол в своих записках, – но мало хлеба…»
Вечером каган вызвал посла и спросил:
– Что тебе нужно, посланец великого халифа?
За то время, пока посол отдыхал, Жусуп успел объяснить кагану, с какой целью прибыл иностранный посол.
Посол стал льстить, превознося кагана тюрков до небес, и, пока Жусуп переводил ему сказанное, каган недовольно хмурил брови.
Посол говорил следующее:
– Мой господин, великий халиф арабов и мусульман всего мира, видит, что ты находишься в заблуждении, и хочет дать тебе искренний совет – он желает тебе принять ислам.
Каган спросил, как будто он не знает:
– А что такое ислам?
Посол стал рассказывать ему о религиозных правилах, о том, что ис¬лам запрещает и что поощряет, о религиозных обязанностях и о службе богу...
Каган прервал его, сказав:
– У меня во дворце тридцать три жены, от них у меня двадцать детей, а ты предлагаешь заменить мне их на четверых!.. А куда я дену остальных? А детей от них, это же мои дети? Вот если бы твой халиф послал ко мне на помощь войско и помог разбить каракитаев и селджуков, тогда я бы принял его веру, не задумываясь… И мой народ стал бы верить в вашего пророка Мухаммада, да будет над его именем мир! А вообще, кто они, мусульмане? Где они живут, в городах или шатрах?
Посол, а его звали Ибн ал-факиха, ответил:
– Они – жители городов, и есть среди них банщики, портные, сапожники.
– Простолюдины есть и у меня, – сказал на это каган, – а есть ли у них кузнецы?
– Кузнецы у нас есть, – ответил посол, – есть еще строители домов и дорог, мебельщики и писцы…
– А поэты у вас есть? – спросил каган, слегка подмигивая Жусупу, лучшему поэту каганата…
– У нас много поэтов! – воскликнул посол. – Сам пророк Мухаммад, да будет мир ему, был выдающимся поэтом!
– Я читал Вашу Книгу, – вдруг сказал каган, – она очень мудрая. В ней много добрых и умных мыслей. Но все же, если бы твой халиф прислал мне своих воинов, как это было триста лет тому назад, когда наши предки вместе сражались с Чинской империей, это было бы гораздо лучше… Вообще, ты нас хочешь изрядно запутать. Вашего бога зовут Аллах, бога персов-огнепоклонников именуют Кудай, а нашего бога, бога Неба, мы называем Тенгри! Все эти божества суть одно и то же, обитают на Небе! – И тут каган вознес глаза к небу. – Они и есть великое небо, мы верим в каждого из них!.. И что же, они не знают о существовании каждого из них по соседству на небе? Где они там?
С тем посол и уехал, чтобы оповестить весь мир о том, что каган тюрков прост в обращении, не отвык от простой и черной работы, своими руками мастерит себе седла и оружие, да к тому же и весьма образован, знает главную книгу мусульман Коран, почитает пророка…
Жусуп вспомнил еще одну историю, характеризующую нынешнего вождя. Однажды рано утром каган вызвал его к себе, они пошли в конюшни его величества, где стояли отборные скакуны. Каган и Жусуп сели на коней. Жусуп с маленьких лет, с двух или трех, был приучен к верховой езде, и, когда он уверенно запрыгнул в высокое пекинское седло, каган усмехнулся, как бы говоря: «У нас и министры умеют держаться в седле!..»
Вместе с ними были несколько послов сопредельных держав, которые пока еще не могли понять, зачем вождь тюрков поднял их так рано и куда везет. Послы ехали в пышных каретах, в которые были запряжены по десять лошадей...
Каждый из десяти сопровождавших кагана всадников держал в руках развевающееся знамя. Знамена были разноцветные, а изображены на них были то свирепые львиные и волчьи головы, то скачущая лань, то мощные, выгнувшие спину быки-огузы, то белые верблюды... На том знамени, где не было изображения зверя, была вышита красным шелком родовая тамга – буква или особый знак. Когда они достигли холма, окруженного рощей, как раз начало восходить солнце. Как только взошло солнце, каган приказал одному из десяти сопровождавших его людей развернуть свое знамя, и оно засверкало в солнечных лучах... И тут неизвестно откуда поя¬вились десять тысяч вооруженных всадников, которые за¬кричали: «Чах! Чах!», – приветствуя своего предводителя. И они выстроились под холмом. Их командир выехал вперед и остановился перед каганом.
Один за другим все зна¬меносцы разворачивали на холме свои знамена, и каж¬дый раз под холмом выстраивалось десять тысяч всадни¬ков… И когда были развернуты все десять знамен, под холмом стояли сто тысяч вооруженных с головы до ног всадников.
Демонстрация войск тюркского кагана выглядела убедительно. После парада войск на холме каган приказал толмачу:
– Скажи этим посланцам из других стран, и пусть они передадут своим хозяевам – среди моих воинов нет ни банщика, ни сапожника, ни портного. Мы все делаем сами. Наше главное оружие – лук и стрелы, искусно владеть которыми мы учимся с детства. Я знаю, что у других народов говорят про нас так: «Тюрок стреляет по диким животным, птицам, мишеням, людям... Он стре¬ляет, гоня на коне во весь опор, назад и вперед, вправо и влево, вверх и вниз. Он выпускает десять стрел, прежде чем араб положит одну стрелу на тетиву. И он скачет на своей лошади, спускаясь с горы или в долине, с большей скоростью, чем араб может скакать по ровной местности. У тюрка четыре глаза – два на лице, два на затылке». Пусть о нас так говорят, пусть нас боятся.
Жусупа все равно разбирало любопытство, и он спросил:
– Твое Величество, скажи все-таки, зачем ты сам мастерил седло?.. Неужели во дворце или в конюшнях нет человека, который мог это сделать за тебя.
Каган рассмеялся и ответил так:
– Во-первых, мне самому в этом седле ездить. Вот оно, подо мной! И потом, вот сейчас ты мой министр, а кем ты был до этого? Кем был твой отец, как не простым пастухом, выпасавшим коней? Вот ты сможешь смастерить седло, да такое, чтобы оно не уступало по красоте и удобству седлам Бежина-Пекина? Между прочим, я могу не только седла делать, но и мечи ковать, ты знаешь об этом?
Жусуп об этом узнал впервые. И тогда, по дороге домой, во дворец Богра, каган рассказал ему, как куют мечи арабы и как их делают тюрки.
– Арабы, прежде чем они изготовят меч, проделывают восемь-девять опера¬ций, каждую из которых выполняет особый мастер… Кстати, подобно этому у них происходит изготовление седла, стрел, колчана, копья и всего оружия... А мы, тюрки, делаем все сами от начала до конца, не просим помощи у товари¬щей, не обращаемся за советом к другу. Мы не ходим к мастеру и не тревожимся из-за его отсрочек или задержек со дня на день. И мы не думаем об уплате таким плохим мастерам воз¬награждения за их труд. Мы все делаем сами! Это сейчас мы живем в городе вот уже второе десятилетие. А если начнется война, кто, кроме нас самих, защитит наши семьи, наших детей, женщин и стариков? Только мы сами! А если в бою сломается меч, что ты будешь делать? Станешь искать кузнеца или, найдя кусок железа, выкуешь из него меч сам?..
Эта поездка за город и парад конницы кагана произвели на поэта и министра Жусупа большое впечатление. Он своими глазами увидел воинов, которые охраняют покой и счастье жителей города, да и граждан всей страны.
Еще каган говорил в разговорах с Жусупом: «Мы – тюрки – народ, для которого оседлая жизнь, неподвижное состояние, дли¬тельность пребывания и нахождения в одном месте, малочисленность передвижений и перемен невыносимы. Сущ¬ность нашей жизни основана на движении, мы к покою не приучены.
Пусть расширяется наш город Баласугун, пусть он растет и процветает. Люди в нем занимаются ремеслами, торговлей, медициной, земледелием, посадкой деревьев, строительством, проведением каналов и сбором урожая. Но если надо будет, каждый из нас способен взять копье в руки и отправиться в набег, и не для грабежа, а чтобы защитить свою страну. Чтобы не забывать об этом, в мирные годы мы охотимся, занимаемся верховой ездой, учимся хорошо владеть оружием… Вокруг нас, сам знаешь, враждебные народы, чужие страны. Даже из далекой Арабской страны для сражений прибывают и прибывают витязи, богатыри... Они ищут добычу, они хотят заво¬евать нашу страну. Помыслы пришельцев направлены только на это, под¬чинены лишь этим целям и мотивам. Поэтому у нас во дворце толпятся послы из других государств. Эти послы, на самом деле, разведчики, не забывай об этом…»
Жусуп в очередной раз удивился мудрости кагана, хотя тому не было и сорока лет. Богра каган Харун знал свое дело, он продемонстрировал послам мощь и силу своей армии, предупредив их, чтобы правители других стран и не думали напасть на его города и страну.
Богра каган, друг поэта Жусупа, не был первым в династии каганов, правителей государства Караханидов. Вообще-то, название Богра хан или каган – это титул многих государей из тюркской династии Караханидов в Средней Азии. Их еще называли Илек ханы, или же Ель ханы, Ель каганы. Титул вождя тюрков «каган» носили еще первые тюркские вожди Бумын и Истеми, жившие за пять столетий до Богра кагана.
Итак, поэт Жусуп дружил с Богра каганом Харуном, который в течение 16 лет в качестве соправителя своего дяди Тогрул-Кара-хакана управлял Кашгаром и Баласугуном. После смерти дяди он будет править еще 29 лет над Кашгаром, Хотаном и Баласагуном.
На протяжении всего нашего повествования будет идти тайная, дипломатическая и явная война Богра кагана Харуна с сельджукскими султанами, с каракитаями, с арабами, которая завершится в 1089 (482 по хиджре), когда караханиды сложат оружие перед врагом. В тот год каганат караханидов перестанет существовать, а его народ подчинится султану сельджуков Меликшаху.
Такая далекая и непонятная история.

ДЕТСТВО

Детство Жусуп провел в Кашгаре, там он учился в школе, а потом в медресе.
Маленькая девочка сидела на камне у берега горной речки и плакала. Двенадцатилетний ученик медресе Жусуп прогуливался вдоль речки, наслаждаясь несколькими свободными минутами после занятий, и вдруг услышал ее плач. Только что она весело прыгала с камня на камень, напевая песенку-загадку на языке кыпчаков:

Вот взлетает уголек,
Искры сыплет огонек,
Мажется, как уголек,
Попадет на огонек
И сгорит наш… мотылек…

И вдруг она замолчала, а потом тихо заплакала, закрыв лицо руками. Жусуп с тревогой глянул в ее сторону и пришел в ужас… Рядом с ней на камне приготовился к прыжку огромный паук-тарантул. Его-то и испугалась маленькая шалунья и теперь плакала, закрыв глаза ладошками от страха, чтобы не видеть этой страшной гадины. И хотя девочка стояла на камне и плакала, а тарантул был от нее в трех шагах, Жусуп спрыгнул с обрыва, пытаясь наступить на гадкого паука подошвой сапога, но промахнулся и упал рядом с тем камнем, где сидел паук. От шума тарантул юркнул между камней…
Девочка, увидев, что явился неожиданный спаситель и что опасность миновала, приоткрыла один глаз и посмотрела на Жусупа.
– Ты кто? – спросил мальчик, поднимаясь и отряхивая одежду. – Как тебя зовут?
Девочка отняла от лица обе ладошки и, утирая слезы, произнесла:
– Я – Шара… Шару… Папа зовет меня Шара, а мама – Шару.
– А почему ты одна здесь, на берегу горной речки? И не боишься?
– Братец мой вон в тех зарослях черемухи, залез на дерево и лакомится… А я тут играла, песни пела… Тут камешки есть цветные, в полосочку.
И девочка протянула Жусупу несколько разноцветных круглых камней, и в самом деле очень красивых.
– Возьми! – сказала девочка. – Дарю тебе на память. Благодарю за то, что спас меня… Я так испугалась…
Жусуп взял камешки и спрятал в карман камзола. Их было семь, маленьких цветных камешков речной гальки, и всю жизнь Жусуп будет хранить их, словно драгоценные алмазы. А девочка Шара станет его единственной и несбывшейся любовью и мечтой, недосягаемость которой будет мучить его всю жизнь. Позднее, уже во взрослом состоянии, он женится несколько раз, наплодит детей, но среди его жен не будет его любимой Шары, подружки его отроческих лет и времени учебы в медресе.
– Эй, Шарипка, ты с кем это разговариваешь? – послышался резкий и недовольный голос старшего брата девочки. К ним приближался коренастый, с раскрасневшимся лицом мальчик в шелковом халате и красивой тюбетейке. Тюбетейка сбилась ему на ухо, и мальчик все время придерживал ее рукой.
– Как тебя зовут, смелый мальчик? – спросила Шара.
– Меня зовут Жусуп! – был ответ.
– А это мой старший брат, Ершик! – стала знакомить их Шара.
Мальчики были примерно одного возраста. Они взяли друг друга за локти и пожали руки, как это было принято у тюрков при знакомстве и приветствии.
Они были детьми правителя Бухары, родственника Богра кагана, и с тех пор Жусуп, Ершик и Шарипа, это было полное имя девочки, стали неразлучными друзьями. В выходной день, после утренней молитвы, Жусуп спешил к ним домой, чтобы провести время вместе с ними.
«Жусуп, сынок, вставай, в школу пора…» – Снова мама будила его, прерывая сладкий сон-воспоминание…
Хас Хаджиб Жусуп сидел на своем ложе и не мог понять, в какой час утра он проснулся. За окном шуршал теплый летний дождь, в комнате его был полумрак полурассвета.
Жусуп вспомнил сон, и ему стало грустно. Судьба разлучила его с Шарой, когда ей исполнилось четырнадцать лет. Отец выдал ее замуж за сына сельджукского султана из рода Газневидов, чтобы спасти свой город от очередного набега. Жусупу тогда было уже восемнадцать, и не было с тех пор у него настоящей любви… Жены, наложницы… Они для тела, для удовлетворения нужд плоти, для продления рода. А для его сердца, для души его мятущейся и страстной нужна ему была только Шара, только она могла взглянуть на него ясными черными глазами, улыбнуться и сказать: «Смелый Жусуп, ты – великий поэт! Не забывай об этом, где бы ты ни был, как бы тебе ни было трудно!»
А Ершик так и остался его верным другом, настоящим товарищем. Разве могла знать Шара, ставшая теперь ханшей чужого, враждебного им народа, о чем сейчас думал Жусуп, что он сейчас переживал. И почему человек за свою короткую, как рукоять камчи, жизнь не может быть счастливым хотя бы день? Хотя кто может точно сказать, что такое счастье? Как оно выглядит? Вот сейчас Жусуп думает, что его счастье было в любви к Шаре. Только с ней он мог познать радость бытия.
Вот уже десять лет Жусуп пишет поэму о счастье, тайно, глубоко в своем сердце, за семью печатями, как в семи азиатских сундуках, входящими один в другой, запрятав мысли о том, что посвятил он ее своей несбывшейся любви. И там в последнем, маленьком, миниатюрном сундучке, который скорее шкатулка, вырезанная из драгоценного малахита, а не сундучок, спрятал он свою великую любовь… Он так и назвал свою поэму «Кутадгу билик» – «Поэма о счастье». Поэма его уже обрела реальные очертания, заполнила сотни страниц рукописи и стала превращаться в большую книгу, которую можно понять, как «Знания о благодати», «Благое знание». Но истинное ее название, настоящая причина его исследования – счастье человека и пути, которыми его можно достигнуть.
Жусуп писал ее на своем родном тюркском языке, хотя большинство книг, по которым он учился, были на иных языках. Он знал китайский, арабский, персидский языки, мог расшифровать и тяжелые фолианты индусов, сочиненные на санскрите.
В Турфане, крупном торговом и культурном центре того времени, тюркские мастера еще пять веков тому назад научились изготовлять бумагу, на которой сейчас Жусуп и другие министры двора делали свои записи. Стоила бумага дорого, и разрешение на ее использваание давал лично сам каган. Производство бумаги бурно способствовало развитию книжного дела. Книги были разной величины, они писались на протяжении десятилетий переписчиками под диктовку министров…
Большинство книг писалось на санскрите, древнем языке индусов, в Турфане, Кашгаре, Баласугуне и на арабском в Бухаре, Самарканде и других городах, западнее каганата караханидов.
Бумажные книги в твердых обложках из кожи, дерева или войлока в Кашгаре начали делать в середине VIII века. Жусуп держал в руках первый буддийский хинаянский канон на санскрите, который был отпеча¬тан ксилографическим способом в Турфане… Хорошо, что эта книга имелась в библиотеке кагана.
Когда с запада пришли арабы, а произошло это в восьмом веке, тысячи монахов и монахинь, приверженцев Будды и Тенгри, стекались изо всей Азии в Турфан и Кашгар, спасаясь от арабских завоевателей и от притеснений и гонений. Шли они в Ин¬дию и Китай, где, по их сведениям, их ждали в монастырях. К середине VIII столетия беглые монахи наводнили Восточный Туркестан, центром которого был Кашгар. Здесь они находили себе приют вплоть до X столетия, пока территория Центральной Азии не была покорена тюрками, предками Богра кагана. Но даже после завоевания этих областей тюрками в течение длительного времени ряд монастырей не был закрыт, так как они приносили большой доход новым правителям. От них и остались многие книги, с которыми сейчас работал Жусуп.
В эпоху же тибетского господства буддизм в Восточном Тур¬кестане был массовой религией, проникавшей во все сферы об¬щественной и частной жизни. Об этом, как ни парадоксально, сви¬детельствует ряд сообщений тибетских источников о нарушении чистоты учения, строго соблюдающейся, по нашему мнению, только тогда, когда его последователи составляют лишь незначи¬тельную долю населения. Жусуп читал эти тибетские тексты IX столетия, называвшиеся длинно и непонятно – «Вималапрабхапарипраччхе», язык можно сломать. Это были в основном молитвы и заклинания, дхарани, описание различных магических приемов, рисунки амулетов, других чудес. Жусупа особенно заинтересовали «Пророчество о стране Ли», рукописи сутр, составившие три свода «Буддхаватамсаки», «Ратнакуты» и «Махасаннипаты», переведенных с самого древнего письменного языка народов Земли – с санскрита. Три века прошло с того времени, когда китайские и тибетские монахи, переводя сан¬скритские тексты на местные языки, пытались их классифициро¬вать, но создать внятное тюркское письмо им не удалось. Видимо, не пришло еще время… В одной из таких древних книг, написанных индусскими брахманами, однажды Жусуп прочел несколько фраз о происхождении всего, в том числе мира, планет, звезд. Там было написано, что мир произошел из колебаний пустоты… Эта мысль, отрицающая сущность бога или божеств вообще, была настолько проста и изящна, что трудно было не поверить в нее… Значит, богов, то есть Аллаха, как утверждает ислам, или тюркского Тенгри, или персидского Кудая, более привычных Жусупу и другим жителям Баласугуна, или христианских, буддийских, греческих, латинских, еврейских богов, просто нет. Боги – это выдумка человека, фантазии людей о могущественных разумных существах. Тут Жусуп понял, что, если он запишет эти свои крамольные мысли или же обнародует их, рассказав кому-то, он станет еретиком, отступником… Но что тогда будет с ним и его семьей? А верят ли в богов служители религиозного культа, муллы в мечетях, имамы, ишаны? Из предосторожности быть непонятым и осужденным, как отступник от столпов религии, Жусуп спрятал эти свои мысли о боге, богах и о происхождении мира и жизни подальше в своей памяти и больше в те индусские книги, наведшие его на крамольные мысли, не заглядывал. Надо подчиняться общим правилам, чтобы не навести сумятицу в свою душу, не вносить сомнений в сознание своих близких, чтобы не создать смуту и недовольства во дворце, да и в стране.
Жусуп видел перед собой десятки книг других народов, написанных на языке этих народов, и с досадой думал о своих предках, которые не смогли за столетия своей истории создать письменную культуру. Ему попадались в руки несколько списков на пергаменте, бычьей коже, исписанные торопливыми черточками, больше похожими на следы птичьих когтей и лап. Кто-то из мугалимов ему объяснял, что эти записи сделаны кыпчаками и что подобное письмо было в пользовании у людей почти пятьсот лет тому назад, когда тюрки воевали с Цинской империей за свою независимость. Над могилами батыров сооружались надгробья, рядом с которыми воздвигали каменные стелы. На некоторых из этих стел и писали таким письмом, похожим на клинья и черточки. Это и было первое тюркское письмо, первые тексты наших предков, в которых были описаны подвиги каганов и батыров. Пройдет полторы тысячи лет, прежде чем историки и лингвисты современности доберутся до этих каменных памятников тюркской письменности и смогут приобщить их к достояниям мировой культуры, расшифровав и объяснив эти древние тексты.
ЛЕГЕНДА О СЕРЕБРЯНОМ БАССЕЙНЕ

В давние времена у правителя – кагана по имени Шу – был серебряный бассейн, другое ему название у тюркских народов хауыз – водоем. Шу каган был батыром, владевшим большими землями и многочисленным народом. На удивление всему, его хауыз был сделан из чистого серебра, и, когда каган отправлялся в дальние походы, он забирал свой бассейн с собой. В походе, чтобы избавиться от усталости, он приказывал собрать свой бассейн и потом купался в нем с наслаждением. Во время купания он обдумывал свои дальнейшие планы, расслаблялся, отдыхал, так сказать, душой. Набравшись сил, вставал, выходил на битву и побеждал врагов. А когда возвращался на родину, в Таласскую область, серебряный хауыз-бассейн водружали на его законное место, и он там сверкал во всем своем великолепии, привлекая своей водной гладью и красотой драгоценных стенок райских птиц – лебедей... Да и другие птицы со всех концов земли слетались к этому искусственному водоему, купались в его целительных водах, шумели, размахивая серебряными крыльями. Эти перелетные птицы с наступлением осени поднимались высоко в небо, делали несколько кругов вокруг дворца кагана Шу и не могли улететь, притягиваемые волшебной силой искусственного озера. Так они и оставались зимовать в этой местности. Люди говорили, что это волшебная сила батыра Шу, а земля, на которой стояла его Орда-столица и рядом с ней сделанное руками человека озеро, – священные, святые. Цезарь – император Рима, индусский райис, соревнуясь с перелетными птицами, шах Персии и другие правители издалека приезжали к кагану Шу, чтобы полюбоваться на его искусственное серебряное озеро, и уезжали, качая головами, в восхищении. Было это в очень давние времена, во времена, древнее времен Искандера Двурогого. Шу каган был великим каганом… Где теперь его искусственное озеро? Где то серебро? В те времена не было Баласугуна. Не было и Куз-Орды, стоявшей здесь до Баласугуна. Не было тогда и богатого сейчас, красивейшего Испиджаба, не были возведены стены и Шаша. Да, тогда был город Шу, в котором правил каган, носивший это имя. Сейчас стоят вокруг Баласугуна Барсхан, Тараз, Семизкент, Бухара, немного дальше их Хорезм. А куда удалился Шу каган? Улетел, как птицы? Это загадка истории.
Во дворце кагана есть огромный водоем со стенами из почерневшего от времени металла… Это ли рукотворное озеро Шу кагана? Сколько драгоценного металла ушло на его сотворение?
Жусуп вспомнил свою первую встречу с Богра каганом, когда тот, прознав об его выдающихся способностях сочинителя и больших знаниях, разыскал его и вызвал из Кашгара, где тогда проживал Жусуп в доме матери, к себе во дворец. Встреча происходила на берегу хауыза, на мраморных ступенях перед сверкающей под солнцем водной гладью.
– Где ты живешь? В Багдаде или Кашгаре? – спросил каган, сидевший на небольшом троне, поставленном на ковры перед бассейном. Каган только что искупался и одет был в легкий шелковый халат, переливавшийся всеми цветами радуги.
– Вся моя жизнь прошла на берегу реки Шу. В Багдаде я бываю иногда, езжу туда читать книги в библиотеках города…
Жусуп не назвал привычные для тюркского уха Баласугун, Барсхан и Куз-Орду. Он сказал «Шу». Каган внимательно вгляделся в лицо ученого и поэта. «На берегу Шу…» Кагану вспомнились легенда о Шу кагане, а также строки великой поэмы, посвященной тому. Поэма, сочиненная народными устами, так и называлась – «Шу каган». Или «Шу батыр»? Каган вспомнил все это, но не произнес ни слова.
– В Багдаде сходятся девять дорог, – произнес он задумчиво. – Кто ищет знания, совершенствуется в искусствах, желает разбогатеть – все стремятся попасть туда. Да, там много библиотек. Я о тебе узнал от людей. Это ты написал: «Драгоценный жемчуг знаний мира этого…».
– Да, Ваше Величество, это мои стихи.
– И что является жемчугом знаний этого мира? В чем благость знания?
– Жемчуг знаний – учеба, Ваше Величество. А благость знания зависит от того, к какому благу готов человек.
– А разве учеба не зависит от воспитания?
– С детских лет надо учиться, и в старости надо учиться. И гению, и простому человеку, и хану надо учиться. Для желающего понять этот мир знания могут дать очень многое. То, что иногда понял маленький ребенок, бывает непостижимым для взрослого человека. Или он не обращает на это внимания. Ребенок может быть гением, поскольку сама жизнь – гениальна. В каждом человеке есть великий смысл.
При этих словах великий каган воззрился на ученого обоими глазами, поскольку такую мудрость он услышал впервые и такого проницательного человека встретил впервые.
– И каков великий смысл во мне?
– Вы станете для тюркского народа или великим благом, или великим бедствием.
Великий каган еще раз очень удивился таким словам. Никто из приближенных не был с ним так смел и откровенен.
– Драгоценный жемчуг знаний мира этого…
– Я переплел эти свои стихи в одну книгу и оставил в одной из библиотек Багдада, великий каган. Таков обычай в этом городе. Знания должны переходить от человека к человеку. Переписчики сделали несколько копий. По одной из них вы, вероятно, и знаете мои стихи. Я захватил с собой вот такой рисунок, Ваше Величество, прошу обратить Ваше внимание.
Жусуп развернул бумажный планшет, с которым пришел во дворец великого кагана. В его руках оказался большой пергаментный листок, испещренный различными надписями, исчерченный вдоль и поперек. Пергамент был мягкий, легкий, но прочный, плотный. Поэт подал пергамент кагану.
Каган некоторое время изучал лист, лежащий на столике перед его креслом, а потом с удивлением поднял голову:
– Что это?
– Это карта! Карта наших земель, сделанная одним очень умным человеком по имени Махмут сын Кусаина из рода барсхан. Его имя написано вот здесь, в углу. Я видел в Багдаде много таких карт. На них изображены чертежи других стран.
Каган теперь только разглядел, что на листе желтого пергамента написаны названия городов, рек, озер, возвышенностей. Вот великая река Или… Надписи были на тюркском языке. Вот Иртыш. Или и Иртыш! Вот озеро Теренкол… А за пределами круга, обозначающего озеро Теренкол, надпись: «Ба-ла-су-гун». Каган забыл о том, что рядом с ним стоит Жусуп и изнывает от июльской жары… Внезапно он встал с места, потом снова сел. Вот еще один кружок, и рядом с ним надпись: «Иссыкколь». Рядом с ним Барсхан. Вот река Шу… Город Тарас. Испиджаб. Шаш. Иафынш. Екиогиз. Далее в сторону от этих городов – Абысгун, Тебирстан, Хорасан, Самарканд, Хорезм…
Кто бы ни был человек, сделавший этот чертеж, он из этой местности. Каган повеселел.
– Ты встречался с этим Махмудом сыном Кусаина?
– Нет. Он сейчас живет в Багдаде. Он долгое время жил в Кашгаре. Поэт. На язык очень остер. Воевал в одной из армий вашего дядюшки против сельджуков султана Махмета. Путешественник. Происходит из семьи военачальника. Я не смог с ним встретиться, а в одной из библиотек перерисовал его карту…
Каган еще раз внимательно посмотрел на Жусупа и сказал:
– Пусть карта останется у меня…
Жусуп поклонился в знак согласия.
– Ты понял, для чего я разыскал тебя?
– Еще нет, Ваше Величество!
– Ты должен написать книгу о том, как надо управлять государством…
На этот раз удивился Жусуп. Он поклонился еще раз, чтобы не показать своего замешательства. Зачем правителю книга о том, как надо управлять страной и народом? Он ведь и так прекрасно с этим справляется?
– Ты удивлен? – продолжил каган, улыбаясь. – Я вижу, что ты тот человек, который мне нужен. Будешь служить у меня во дворце, сначала переписчиком книг, потом посмотрим… Написанное будешь показывать мне… У меня и у моих братьев многочисленные наследники, которые не знают, кто они и чем они будут заниматься, достигнув взрослости. Ты напишешь книгу о воспитании детей великого кагана и для наследников великого кагана… Для тех, кто будет после нас. – Каган поднялся, показывая, что беседа окончена.
Жусуп поклонился и направился к выходу. Такова была его первая встреча с Богра каганом десять лет тому назад. Много воды утекло с тех пор, а книга только сейчас миновала свой полдень… До ее завершения было еще далеко…

НАЧАЛО КНИГИ

С тех далеких дней и жил Жусуп в Баласугуне, который иногда сами тюрки называли Куз-Орда, то есть осенняя столица, или Город Осени. Много десятилетий тому назад в этой местности, богатой травой и водой, находилась осенняя стоянка тюркских вождей. Весной здесь на полях сеяли пшеницу, чтобы, придя сюда осенью, собрать урожай и зимой сытно жить до самой весны. Климат здесь был теплый, временами даже жаркий. После того как аул разросся и превратился в город, тюрки так и назвали его Куз-Ордой, хотя некоторые роды и располагались со своими стадами весной и осенью недалеко от города.
Жусуп долго размышлял, прежде чем назвал книгу «Кутадгу билик» – «Книга о счастье».
Кут – старейшее тюркское слово, у него древние мифологические корни. Согласно древним тюркским мифам, в самом центре Земли стоит мировая гора, или Хан Тенгри. Она находится на севере от Куз-Орды, до нее три дня пути. На ней, по тюркскому преданию, живут боги и души наших умерших предков. На вершине горы есть молочное озеро Сутколь. Центр горы есть средоточие Земли и Неба. Из него растет огромный тополь – Байтерек с золотыми ветвями и широкими листьями. Верхушка Байтерека находится в Верхнем мире, где обитает сам Тенгри в Золотом Дворце.
На горе Хан Тенгри живет дух Земли и воды – Жер-Су, он главный из духов. На восток от молочного озера расположено озеро с красной водой, но его невозможно увидеть обыкновенным зрением. В этом озере обитает Кер Балык – хозяин морских животных. Внутри у него находятся души-зародыши «кут» (скота) и «юла» (детей). По необходимости Кер Балык передает их духу Жер-Су, который перепоручает их Жайыку, посреднику между людьми и духами. Жайык – дух-небожитель, но чаще он живет на земле, среди людей. Тенгри послал его охранять человека от напастей. Жайык отдает души-зародыши богине От-Ана (Матери-огню), после чего рождаются люди и животные. Поэтому тюркские женщины молятся От-Ане (Матери-огню), чтобы она сберегала жизни детей и охраняла семьи от несчастий.
Жусуп записал предания на бумагу, те, что помнил, с сыновней любовью вспоминая, как когда-то ему маленькому рассказывала их перед сном мать.
Голос матери, тихий, добрый, убаюкивающий, он не забудет никогда, жаль, что не все истории он запомнил. Некоторые из сказаний и легенд он прочел в книгах, но многое из того, что знал Жусуп, он так и не нашел. То, что помнил, Жусуп решил отразить в своих книгах, в том числе и в большой книге о счастье, которую ему поручил написать Богра каган.
И теперь он вспоминал ласковый голос матери, которая однажды поведала ему, как устроен мир, человек в мире и что такое душа человека.
– Человек состоит из тела и души, – говорила ему мать. – Душа человека наделена четырьмя свойствами, необходимыми для жизни. Свойства эти – кут, юла, тын и сур. Кут – это зародыш, от которого начинается бытие человека, а также его жизненная сила. Вверху, на небе, существует девять небесных сфер, и на девятой сфере у дворца Тенгри и его сыновей растет священная береза, на ветвях которой, словно листья, висят эти самые зародыши – «кут» – жизненная сила человека. Когда наступит время кому-то родиться, по воле Тенгри зародыши-кут, словно листочки, падают со священной березы и попадают в дома через дымоходы. При этом Тенгри определяет будущую судьбу человека.
Вместе с кутом на Землю является и сама богиня Умай, которая охраняет его даже во чреве матери. При родах она помогает ребенку явиться на свет, вступает в борьбу со злым духом, посланцем Эрклика, который препятствует рождению и тянет ребенка к себе.
Богиня Умай не только охраняет ребенка, но и ухаживает за ним, моет ему личико, прочищает ресницы. Она развлекает, воспитывает его, разговаривает с ним по-своему. Они хорошо понимают друг друга. Умай находится около ребенка, пока он не начнет ходить, бегать, понимать речь (до 5-6 лет). После этого общение ребенка с Умай прекращается, и он растет самостоятельно.
– Мама, а ведь это ты – богиня Умай! – воскликнул в этом месте Жусуп.
– Ту, несносный ребенок, я думала, что ты уже