Коллеги - педагогический журнал Казахстана
Учительские университеты
| Главная » Статьи » В помощь учителю » Великие открытия |
Гавриил Тихов - звезда первой величины
| Гавриил Адрианович ТИХОВ (1875–1960) – один из крупнейших астрономов советского периода, старейший пулковчанин. С 1941 года до последних дней своей жизни работал в Казахстане. Член-корреспондент Академии наук СССР, академик Академии наук Казахстана. Организатор и руководитель Сектора астроботаники при Президиуме АН КазССР. Есть ли жизнь на Марсе – нет ли жизни на Марсе?.. 20 лет эпицентр волновавшего в прошлые годы весь мир вопроса находился в Казахстане. Да, именно здесь, в Алма-Ате, фокусировался и отсюда исходил научный спектр относящихся к нему гипотез и предположений, наблюдений и исследований, экспериментов и результатов. Именно тут родилась наука по имени «астроботаника», и родоначальником ее был один из крупнейших астрономов прошлого века Гавриил Адрианович Тихов. «В июле 1941 года, – читаем мы в его автобиографической книге «Шестьдесят лет у телескопа», – должен был выйти в свет подготовленный нами, учеными, сборник. Он посвящался столетию астрономической столицы мира – Пулково. Вернее, знаменитой его обсерватории, где мне посчастливилось работать с 1906 года. Дата эта совпала с редким астрономическим явлением – 21 сентября того же, 41-го, должно было произойти полное солнечное затмение. Случается оно крайне редко, и для того, чтобы удовлетворить огромный к нему научный интерес, решили в июле направить экспедицию ученых в один из самых солнечных городов страны – Алма-Ату. Специально для этого правительство выделило союзной Академии деньги, подготовлено было необходимое для наблюдений техническое оснащение, однако началась война. Издание сборника было отложено, но все академические программы, в том числе и наша, связанная с солнечным затмением, были сохранены. Экспедицию решили совместить с эвакуацией туда же, в этот южный город, куда отправлялось множество заводов, фабрик, учебных заведений и разного рода учреждений. Пулково получило один классный вагон и один товарный. Первого августа они оба отправились в путь. Ехали до Алма-Аты 20 суток, и с 21 августа началась моя алма-атинская жизнь». Вместе с пожитками и оборудованием из Пулково был привезен так называемый Бредихинский астрограф, установленный в этой самой обсерватории еще в 1905 году на деньги известного ученого Федора Александровича Бредихина. На нем 66-летний Тихов продолжал наблюдать небо, но уже не петроградское, а казахстанское. И чаще всего попадала в его объектив отстоящая от Солнца на 228 млн. километров планета Марс. Марс… Еще в 20-е годы прошлого века Тихов в Пулковской обсерватории начал вести визуальные наблюдения за этим удивительным небесным телом. 120 сделанных им самим рисунков того времени привез он с собой в Алма-Ату и подверг тщательному изучению. Так зародилась наука о возможности существования жизни на Марсе, о голубоватых марсианских растениях, похожих на наши арктические и высокогорные. Наука, которую Гавриил Адрианович называл астроботаникой. Вообще любовь к астрономии у него определилась рано. Он был из хорошей, образованной, но очень скромного достатка семьи. Жили они трудно, и ему буквально с 12 лет пришлось подрабатывать уроками. Отец служил на железной дороге, приходилось часто переезжать. В Симферополе Тихов занимался с одним мальчиком, который жил на окраине города, и возвращаться приходилось уже к вечеру. И вот однажды, возвращаясь домой, Гаврюша увидел на небе две необычные звезды. Одна сияла ярким, постоянным светом, а другая то и дело менялась в красках, притягивая к себе внимание, как искрящийся алмаз. Оказывается, то были Венера и Сириус, и узнал он об этом в книгах «История неба» Камилла Фламмариона и «Популярная астрономия» на французском языке. «Я прочел их, – вспоминал Гавриил Адрианович, – и судьба моя была решена». В гимназии, где учился Гаврюша, была метеорологическая вышка. Поднявшись впервые туда и увидев в кометоискателе звездную россыпь Млечного пути, а в трехдюймовую астрономическую трубу Сатурн с его загадочными кольцами, мальчик пришел в невообразимый восторг. Это было что-то необыкновенное, притягивающее и манящее к себе все его существо. Он начал читать все, что попадалось по астрономии, и, окончив в 1893 году гимназию с Золотой медалью, поступил на физмат Московского университета, где увлекся астрофизикой. Ему интересны были звезды, чья двойственность обнаруживается по движению линий в их спектре, и его статья об этом появилась в астрофизическом журнале. Это была первая печатная работа 22-летнего ученого. Тихову повезло: преподаватели в университете были один другого лучше. Лекции по астрономии читал Витольд Карлович Цесарский, аналитическую механику – отец русской авиации, выдающийся ученый Николай Егорович Жуковский. Занимались со студентами Петр Николаевич Лебедев, Павел Карлович Штернберг, и на третьем курсе под влиянием Аристарха Аполлоновича Белопольского Тихов начал всерьез заниматься астрофизикой. Вскоре он сделал небольшое открытие, написал о нем статью, которую Белопольский перевел на французский язык и опубликовал в «Известиях Академии наук Франции». Он же выразил надежду, что автор ее после окончания университета будет работать в Пулковской обсерватории. Но прежде чем надежда эта сбылась, в 1898 году Тихов поехал в Медонскую астрофизическую обсерваторию, что близ Парижа. Директором ее был знаменитый французский астроном, один из основателей науки астрофизики Жюль Жансен. Тихова заинтересовал вопрос: с одинаковой ли скоростью распространяются в космическом пространстве световые лучи разного цвета? Одновременно эту проблему решал французский астроном Нордманн, причем, оба работали настолько успешно, что за их плодотворные исследования Парижская Академия наук поделила им первую премию. Обнаруженное ими явление получило в мировой литературе название «явление Тихова-Нордманна». «Сейчас люди, – говорил в конце пятидесятых годов минувшего века на одной из встреч с молодежью Гавриил Адрианович, – не задумываясь, садятся в реактивный самолет и за несколько часов преодолевают расстояния, на которые в дни моей молодости затрачивались месяцы. Уже запущены спутники Земли и Солнца, а я вспоминаю, как в последний – 1899-й - год XIX века мне пришлось потратить много труда, чтобы подняться на воздушном шаре для наблюдения звезд». Было это в тот самый медонский период, когда Тихов вел исследования под началом Жюля Жансена, которого называл своим вторым учителем. У Жансена был свободный телескоп, и он отдал его Тихову, чтобы тот фотографировал туманности. Ожидалось редкое явление – поток падающих звезд Леонид. До сих пор их наблюдали только три раза с промежутком в 33 года. И чтобы яснее видеть этот небесный дождь с высоты, он предложил Тихову подняться с двумя пилотами – членами парижского аэроклуба графом де ля Во и де Сэн Виктором, а также химиком Леспио на шаре, который назывался «Аэроклуб». Ночь была пасмурной, но, поднявшись на 200 метров вверх, они увидели совершенно чистое небо и насчитали до шести утра 91 падающую звезду. Дважды вел Тихов также наблюдения с Монблана. Там, на самой вершине, Жансен оборудовал свою обсерваторию, и с помощью спектрографа – прибора для фиксации спектра небесных тел – Тихов фотографировал спектр Солнца. Снимал он Солнце, Луну и планеты и на Ай-Петри, принимал участие в экспедиции на остров Кильдин в Ледовитом океане вместе с Александром Евгеньевичем Ферсманом. Все это, а также лекции, которые он, студент Сорбонны, слушал в этом университете, приезжая из Медона поездом, послужило подготовкой к его работе в астрономическом сердце Земли – Пулково. В этой знаменитой на весь мир обсерватории Тихов, с перерывом на участие в Первой мировой войне, где он в чине ефрейтора занимался аэрофотосъемкой стратегических объектов, проработал до начала другой – Великой Отечественной войны. Но прежде чем вернуться к этому времени, надо бы рассказать и о том, как складывалась жизнь Гавриила Адриановича с приходом советской власти. А было так. После ее установления, Тихов начал читать лекции в Петроградском университете. Там он преподавал с 1919 по 1931 год, работая одновременно в Пулковской обсерватории. Тогда же революционный ученый совет Научно-исследовательского института им. П. Ф. Лесгафта, где было основано Всесоюзное Астрономическое общество, избрал Тихова на должность заведующего астрофизическим отделением. Здесь под его руководством выросло много талантливых ученых, чьи имена потом стали всемирно известными. Среди них В. А. Амбарцумян, В. П. Цесевич, В. Б. Никонов, Н. И. Кучеров, Н. А. Козырев и другие. Жил Тихов в Пулково и ездил в Ленинград, проделывая многотрудный путь и затрачивая на дорогу по два часа в один конец. Правда, в институте для обработки негативов небесных светил, полученных на Бредихинском астрографе, ему выделили особую комнату, и одну-две ночи в неделю он мог в ней ночевать. Исследования велись интенсивно, времени все больше и больше не хватало, и в 1931 году он вынужден был оставить курс астрофизики в университете, а вот с лабораторией в институте пришлось расстаться лишь в 1941 году в связи с эвакуацией в Алма-Ату. Обо всем этом мы разговариваем с одним из ведущих казахстанских астрономов сегодняшнего времени, доктором физико-математических наук, профессором Виктором Германовичем Тейфелем. Виктор Германович больше, чем кто-либо другой, знает о Гаврииле Адриановиче Тихове. И это естественно, поскольку он был его учеником – аспирантом по астрофизике. Многие обстоятельства жизни учителя известны ему как по рассказам самого мэтра и знавших его людей, так и по разного рода документам. Но больше всего, конечно, он знает его алма-атинский период. – Одновременно с Тиховым в столицу Казахстана прибыли многие астрономы Москвы и Ленинграда, – говорит Виктор Германович. – И уже 10 октября 1941 года Совнарком КазССР принял Постановление об организации Института астрономии и физики при Казахском филиале Академии наук СССР. Директором института был назначен выдающийся астрофизик, академик Василий Григорьевич Фесенков, и большое участие в создании этого научного центра принял сам президент Казфилиала Каныш Имантаевич Сатпаев. Штат института формировался из приехавших сюда специалистов. Практически это был цвет астрономической науки советской страны. В число сотрудников, кроме того, вошли профессоры и преподаватели Казахского государственного университета. В планах института стояли как фундаментальные исследования, так и работы, имевшие оборонное значение. Из 14 тем шесть имели отношение к нуждам армии, и результаты изысканий передавались в Наркомат обороны, штаб ПВО и другие соответствующие организации. Многие из привезенных для наблюдений за Солнцем астрономических инструментов после солнечного затмения были переданы Институту. Вскоре астрономы организовали экспедицию в долину реки Бутаковка. Там под руководством Василия Григорьевича Фесенкова и его жены Евгении Владимировны Пясковской-Фесенковой началось изучение оптических свойств атмосферы. Это была весьма актуальная и для военных целей задача, связанная с проблемой видимости удаленных объектов (слежения со спутников тогда ведь не было). А ученый Николай Николаевич Парийский занимался разработкой специального поляризационного метода осуществления секретной направленной сигнализации. После окончания войны Гавриил Адрианович в Ленинград не поехал. С одной стороны, возвращаться было как бы некуда. Пулковскую обсерваторию два года безбожно обстреливали немцы, и она была разрушена так, что от нее, как говорится, и камня на камне не осталось. Правда, потом ее, конечно, восстановили, и Гавриил Адрианович до конца своих дней получал оттуда на свой алма-атинский адрес богатую корреспонденцию. Ученого более, чем что-либо, устраивали окрестности Алма-Аты. Ничуть не напоминая сегодняшнего мегаполиса, они представлялись ему весьма благоприятным местом для астрономических наблюдений. Не менее важным было и то, что молодая наука Казахстана только-только вставала на ноги, и ей надо было помочь. Тихов остался в Алма-Ате. – В те времена, насколько известно, государство хорошо понимало стратегическую значимость не только прикладной, но и фундаментальной науки. – Да. Несмотря на все трудности послевоенной поры, оно оказывало всяческую поддержку развитию научных исследований. Именно поэтому в июне 1946 года была открыта Академия наук Казахской ССР. Кстати, одним из тех старейшин, что выдвигали на пост президента Каныша Имантаевича Саптаева, был член-корреспондент Академии наук СССР Гавриил Адрианович Тихов. В состав этого высшего научного учреждения республики вошли 16 научно-исследовательских институтов, в том числе Институт физики и астрономии, организованный академиком АН СССР В. Г. Фесенковым. Впоследствии из него выделился Астрофизический институт с Горной астрономической обсерваторией, расположившийся на одном из «прилавков» Заилийского Алатау. А при Президиуме Академии наук КазССР был создан Сектор астроботаники, возглавляемый Тиховым. В верхней части Алма-Аты, у городской метеостанции, на возвышении, напоминающем Пулковские высоты, было отведено место для тиховской обсерватории. Там установили тот самый Бредихинский астрограф и построили дом. Он представлял собой довольно большое строение. В нем была квартира Гавриила Адриановича, где он жил со своей женой Людмилой Евграфовной и домработницей Аничкой, которую потом удочерил, были лабораторные помещения, его библиотека. И именно здесь начинался мой путь в серьезную науку. – Интересно, как это было? – Это было более 50 лет тому назад…В 1954 году я попросился сюда из Горьковского университета на практику, а когда срок ее подошел к концу, то Гавриил Адрианович, прощаясь со мной, предложил мне поступить к нему в аспирантуру. Я был чрезвычайно рад этому предложению, так как уже не представлял себе другого места будущей работы. Через год я вернулся. Экзамен по специальности принимала комиссия во главе с самим Тиховым. Не скажу, что мои ответы были блестящими, но к этому не очень-то и придирались. Таким образом, я стал аспирантом и до кончины Гавриила Адриановича проводил астрофизические исследования Луны и планет (чем, впрочем, занимаюсь до сих пор). Сектор астроботаники и был создан для разработки проблем существования жизни на других планетах. Проводились наземные эксперименты и исследования, целью которых было проверить выдвинутую Тиховым идею оптической приспосабливаемости растительных организмов к суровым условиям того же, скажем, Марса. Сейчас-то мы знаем, что на Марсе нет высокоразвитых живых форм, не говоря уже о том, что нет никаких марсиан. Тем не менее, вопрос о жизни на этой планете до сих пор остается одной из загадок науки. И не столь давнее открытие американских ученых, обнаруживших микроорганизмы в связанном с Марсом антарктическом метеорите, говорит о том, что рано еще снимать с повестки дня эту животрепещущую тему... В год же моей практики у Тихова шли полным ходом оптические исследования растений. В саду было высажено множество различных кустарников и деревьев, даже был куст реликтового, существовавшего на земле чуть ли не миллионы лет растения гинкго билоба (Ginkgo biloba) с очень своеобразными по форме листьями. - Оно было высажено специально? - Да, самим Гавриилом Адриановичем. Он называл все это астроботаническим садом. Были тут и необходимые ему для опытов цветы, и серебристая ель. Разводил он также пчел и голубей. - Словом, была какая ни на есть, а цивилизация? - Во всяком случае, мы ощущали уют, хотя помещения были не очень приспособлены для работы. Сам Тихов даже журналистам, которые его буквально осаждали, рассказывал, смеясь, что раньше тут курятник был, а теперь научные сотрудники. И действительно, фотолаборатория и еще одна комната были переделаны из курятника. В этом «астроботаническом» саду проводились различные съемки. Первое время практики я помогал сотруднице Тихова Вере Семеновне Соколовой. Целыми днями на нещадно палящем солнце снимали мы на специальные фотопластинки спектры флюоресценции цветов разных растений. Свою дипломную работу я сделал за второй месяц практики, наснимав и измерив на специальном микрофотометре спектры горных ландшафтов. Для таких съемок организовывались экскурсионные вылазки в горы с довольно тяжелым «стандартным спектрографом». По примеру Тихова я завел разграфленную тетрадь, куда тщательно записывал все данные измерений. Журналы наблюдений Гавриила Адриановича служили образцом аккуратности и точности. – В чем конкретно заключалась идея Тихова? – В предположении, что, меняя свои оптические (отражательные и поглощательные) свойства, растения способны приспосабливаться к тому или иному климату. В те годы царила глубокая убежденность в том, что темные пространства – так называемые «моря» на планете Марс, меняющиеся согласно временам года в окраске, – покрыты растениями. Но эта убежденность подвергалась сомнению, поскольку условия на этой планете уж слишком суровы – очень низкие температуры, большая разреженность атмосферы, почти нет кислорода, избыток углекислого газа. Конкретным доводом против существования жизни на Марсе было то, что в спектре тех его мест, где предполагалась растительность, нет полосы поглощения хлорофилла. А следовательно, выносился вердикт, нет и самой растительности. Однако многочисленные опыты наших сотрудников с обитающими в субарктике, пустынях и высокогорье растениями показали, что в экстраординарных режимах эта полоса поглощения у них расширяется. То есть они стараются вобрать в себя как можно больше солнечной радиации, чтобы обеспечить выживание. Отсюда Гавриил Адрианович сделал вывод, что растения оптически приспосабливаются к самым что ни на есть экстремальным климатическим условиям, и в зависимости от этих условий меняется их радиационный баланс. Полученные результаты означали, что в принципе на Марсе растения могли и быть. Говоря об этом, серьезный и более чем ответственный ученый Тихов, никогда тем не менее – хоть это ему и приписывали – не утверждал, будто он доказал существование марсианской жизни. В этом можно убедиться, ознакомившись с его трудами по астрономии и спектрофотометрии свойств поверхности Марса и земной растительности. Возможность жизни он предполагал, ее не исключают и взявшиеся сегодня за изучение Марса американцы. – Американцы не исключают, а мир готов поверить. В связи с этим – какое место вы определили бы Тихову в астрономии сегодняшнего дня? – Я бы сказал так. Главное, что сделал в своей жизни Гавриил Адрианович, связано не с астроботаникой. В первую очередь, он был астрофизиком, причем, еще с дореволюционных времен. Он – один из создателей этой дисциплины, и один из авторов первого выпуска известного Пулковского курса астрофизики.. В этой области им сделано много серьезных открытий. Тихов много лет занимался изучением физических особенностей Солнца, звезд и планет, а также разработкой новых методов их исследования. Один из них представлял собой наблюдение через светофильтры – цветные стекла, вырезающие ту или иную область спектра. Метод этот использовался в обе мировые войны для стратегических целей, а сейчас осуществляется в космонавтике. Много создано им методик, связанных с обработкой фотоматериалов – у него же еще в 1917 году вышла книга по организации воздушной разведки. – Вероятно, он был романтик? – Естественно. Но более практик, ученый. И ни на йоту не отставал от современности. Сохранились даже фотографии, где он с сотрудниками рассматривает снимки обратной стороны Луны. Вообще космические открытия занимали большое внимание Тихова. Еще до запуска искусственного спутника Земли на территории астроботанического сектора была создана станция по наблюдению за ним, и мы, студенты и аспиранты, проводили тогда пробные наблюдения. В те времена, надо сказать, к идеям Гавриила Адриановича был немалый интерес не только в Союзе, но и за рубежом. Так, 1958 году специально к нему приезжал известный американский астроном Вильсон. Вот тогда-то он и произнес фразу, которую часто потом цитировали. «Америка, – сказал он, – слишком поздно признала Циолковского, и сейчас мы исправляем ошибку тем, что признаем идеи Тихова». Сказанные Вильсоном слова не были проявлением одной лишь дипломатической вежливости. Тихов подарил Вильсону веточку гинкго как символ сотрудничества и дружбы. Прошло очень много лет с этой встречи, и вот лет пять назад в Интернете появились воспоминания жены Вильсона об этом эпизоде и об этой веточке гинкго. Американские ученые, работающие сейчас в целом ряде организованных в США астробиологических институтов, признали, что сам термин «астробиология» был предложен Тиховым и впервые появился как название его книги, вышедшей в 1959 году. Но дело, конечно, не только в термине. Ведущиеся американскими астробиологами изыскания во многом следуют именно тем идеям, которые полвека назад были выдвинуты Тиховым. Прежде всего, это, как я только что говорил, приспосабливаемость живых организмов к предельным по неблагоприятности физическим условиям. Организмы эти получили название экстремофилов, и их находят сейчас на Земле в самых разных местах – подо льдом Антарктики, высоко в атмосфере и даже в ядерных реакторах! Мы знаем, что поиск микроорганизмов на Марсе пока еще остается нерешенной задачей из-за того, что предназначенный для этого аппарат «Бигл 2» разбился при посадке на «Красную планету». Но зато дистанционные измерения нейтронного излучения обнаружили там воду в виде подпочвенного льда, а это – явный признак того, что жизнь там, пусть и в самой примитивной форме, могла существовать. Научный прогресс в области изучения космоса сейчас настолько велик, что проблема жизни во Вселенной рассматривается не только применительно к нашей Солнечной системе. Уже открыто более сотни планет вблизи звезд, среди которых не исключено существование и обитаемых. Условия там могут быть весьма отличными от земных, и вопрос зарождения и приспосабливаемости живых организмов к этим условиям серьезно обсуждается в научном мире, как и вопрос существования внеземных цивилизаций. – Вы считаете, что тиховская астроботаническая школа существует? – К сожалению, этого сказать нельзя, так как у нас в Казахстане после кончины Тихова эти исследования были прекращены. Сектор астроботаники был ликвидирован, и сейчас в живых осталось лишь несколько его бывших сотрудников. Конечно, написанные Тиховым в свое время труды по астрономии и спектрофотометрии свойств поверхности Марса и земной растительности и методики его исследований послужили отправным моментом для дальнейших научных поисков, но не у нас…. – Можете ли вы сказать, что вы – ученик Тихова? – Могу, потому что он дал мне много полезного в отношении к работе, к методике оформления материалов, пунктуальности записей, ведения расчетов и так далее. Поучений никаких он не высказывал, но пример его был в какой-то степени идеалом тщательности. И нам, кто у него учился и кто с ним работал, в голову не приходило, что можно как-то иначе. – Известно, что Тихова в Алма-Ате знали все. Авторитетный ученый с мировым именем, он активнейшим образом участвовал в становлении науки Казахстана. Это и работа в ученых советах, комиссиях, консультативных группах ФАНа – Филиала Академии наук СССР в Казахстане, и создание собственно казахстанской Академии наук. Это и воспитание молодых ученых, и неустанная просветительская деятельность. Рассказывали, что Гавриил Адрианович никогда не отказывался прийти в школу или институт, на любой завод или в организацию, чтобы провести беседу или вечер вопросов-ответов о жизни звезд и планет. Старожилам Алма-Аты памятны такие встречи, как та, что проходила с ним и Сатпаевым в только что отстроенном тогдашнем ТЮЗе. Пригласила их и представила тогда алма-атинцам создатель первого детского театра в республике и его главный режиссер Наталия Ильинична Сац. - Да, сакраментальный вопрос «Есть ли жизнь на Марсе?» волновал в те поры очень многих, и исследования, проводившиеся Тиховым и его сотрудниками в Секторе астроботаники, привлекали широкое внимание. На обсерватории Сектора не было отбоя от экскурсантов, а аудитории, где выступал с публичными лекциями Тихов, были всегда переполнены. В мою бытность Гавриил Адрианович тоже, несмотря на весьма преклонный возраст, нередко выступал перед слушателями. Помню, как, будучи еще практикантом, я пытался попасть на его лекцию в Академии наук, – пробиться в зал было невозможно. Проблемы жизни во Вселенной интересовали, казалось, всех. И в 1956 году, когда было великое противостояние Марса, сюда, в обсерваторию Тихова, каждый вечер приходили толпы народа, чтобы посмотреть на эту близкую к Земле планету в телескоп. Мы с трудом вели наблюдения, так как от экскурсий не было отбоя. Не удивительно, что в 40-50-е годы прошлого века, когда благодаря Тихову рождалось совершенно новое научное направление – астробиология, к нему потянулась из разных городов и республик научная молодежь. И я бесконечно благодарен судьбе за то, что мне посчастливилось попасть именно к нему - прекрасному ученому, педагогу, наставнику и истинному интеллигенту. Я думаю также о том, какое везение выпало на долю нашей республики - небосвод ее осветила яркая научная звезда. Звезда первой величины. Лучи ее еще долго будут указывать путь землянам в другие, возможно, обитаемые, космические миры. – Скажите, а как сложилась дальнейшая судьба тиховских дел? – Как известно, в 1942 году у нас был создан Институт физики и астрономии (с 1950 года – Астрофизический институт), основанный одним из основоположников отечественной астрофизики, другом и коллегой Тихова, академиком Василием Григорьевичем Фесенковым. Он существовал отдельно. После кончины Гавриила Адриановича в 1960 году, как я уже говорил, Сектор астроботаники был расформирован. Астрономов перевели в Астрофизический институт – Василий Григорьевич знал нас, так как и раньше мы часто ездили в Астрофизический институт на семинары и в библиотеку. Биологи же сначала остались в тиховском доме продолжать спектроботанические исследования. В башне увезенного в Пулково Бредихинского астрографа был установлен подаренный Обществом «Знание» цейссовский телескоп и стала действовать Народная обсерватория имени Тихова – благодаря энтузиазму молодых любителей астрономии, среди которых был и Карим Юнусович Ибрагимов – ныне доктор физико-математических наук, известный сейчас как организатор и научный руководитель Лицея космического природоведения. Однако как ни бились астрономы и другие ученые Казахстана и России за то, чтобы было разрешено сохранить обсерваторию и дом Тихова, превратить их в астрономический и космический музей, все в конечном счете было уничтожено. Но память о Тихове, заложившем основы науки о жизни во Вселенной, чьи работы имели стимулирующее значение для последующего развития таких направлений, как космическая биология и экзобиология, не исчезла в бесконечности времени и пространства. Решением Международного Астрономического союза его именем названы кратеры на Луне и Марсе, а также один из астероидов. Не менее ярким свидетельством признания может служить и то, что еще в 80-е годы минувшего века была образована Комиссия по биоастрономии, курирующая поиски такой искомой Тиховым внеземной жизни. В нее, эту Комиссию, вошли и советские ученые. И вот уже в течение многих лет вопросы астробиологии рассматриваются на специальных международных конференциях, а в ряде стран ведутся радиоастрономические наблюдения и теоретические исследования с целью получения сигналов из космоса, принадлежащих внеземным цивилизациям. У нас же ведутся заложенные также Г.А.Тиховым и В.Г.Фесенковым исследования крупнейших планет солнечной системы, направленные сейчас, в частности, на практически важную задачу сравнительного изучения климатических изменений на планетах и на Земле. Очень нужно выяснить, какие факторы в наибольшей степени управляют ими у нас на Земле – антропогенные или космические. В связи с этим мы планируем организацию Информационно-аналитического центра планетного мониторинга, где сосредотачивалась бы и анализировалась вся информация о происходящих долговременных изменениях в атмосферах больших планет. Это было бы и частью новой казахстанской космической программы, предусматривающей изучение не только Земли, но и Луны и других планет. Людмила Варшавская | |
| Просмотров: 1926 | |
Вторник, 2024-11-19, 3:47 AM
Приветствую Вас Гость
Приветствую Вас Гость
Форма входа |
|---|
Социальные закладк |
|---|
Поиск |
|---|
Друзья сайта |
|---|
Теги |
|---|
Статистика |
|---|